Два капитала: как экономика втягивает Россию в войну - [58]

И вот буквально накануне Первой мировой на Балканах случаются две войны — первая и вторая балканские. Участники — Турция, Болгария, Сербия, Греция и Румыния.

В ходе первой балканской войны у Турции «отжали» огромные территории, которые распилили между собой агрессивные болгарская, сербская и греческая монархии, опирающиеся на алчный национальный капитал. Этот молодой национальный капитал видел в развале Турции огромные возможности и жаждал построить свои маленькие империи на теле умирающей Порты. Но уже в следующем году в Стамбуле появляются военные советники из Германии и начинают заниматься реформированием разложившейся турецкой армии, в порты Турции приходит много немецкого оружия с заводов Круппа.

И уже через год, в 1913-м, разгорается вторая балканская война. Турция возвращает часть территорий, Болгарию серьезно ослабляют. Внутри всех стран — участниц войн наблюдаются истерия и ура-патриотизм: сербские националисты на коне и вертят монархией, как цыган солнцем; болгары видят себя от моря до моря — хотят контролировать черноморские и средиземноморские порты; румыны считают, что их обделили, и требуют земли вокруг Дуная; грекам надо укрепиться на Севере.

Но это одна картина происходящего, из газет и разговоров в салонах и кабаках. Есть и вторая картина мира — политэкономическая, в которой Германии надо реализовать мегапроект: железную дорогу из Берлина до Багдада, а дальше развить ее в Персию и Индокитай. Так германский капитал сто лет назад намеревался построить сухопутный торговый путь и подорвать монополию Британии в деле торговли с Азией морским путем.

Ради этого проекта надо было стравить между собой балканских славян, чтобы ослабить их и потом взять под контроль одним ударом. Что, собственно, и произошло с Сербией в 1914 году, а болгары к тому времени так ослабли, что с радостью согласились стать союзниками Германии и Австро-Венгрии.

Турция погрязла в кредитах, которые щедро раздавались германским капиталом под перевооружение армии, и попала под внешнее управление. В результате Стамбул выдал государственные гарантии на постройку железной дороги Багдад — Берлин.

Естественно, что такой расклад не устраивал Британию, которая стремительно входила в экономический кризис. Привыкнув за последние сто лет быть самой индустриально развитой страной мира, Британия стремительно теряла позиции. Из ниоткуда возник промышленный капитал Германии. После объединения Бисмарком немецких земель в Германскую империю начался стремительный промышленный рост. Ликвидация таможенных барьеров и большой внутренний рынок стимулировали развитие торгового капитала. В конце XIX — начале XX века германский торговый агент — коммивояжер — был известен во всем мире. Германский торговый капитал поставил дело доставки товаров на очень высокий уровень — по всему миру сновали тысячи торговых агентов, предлагающих германские товары. За океаном рос еще один промышленный конкурент — Североамериканские Соединенные Штаты.

В России после ликвидации крепостного права также началось развитие промышленности, и стал формироваться крупный промышленный и торговый капитал. Русское купечество конца XIX века контролировало целые сегменты мирового рынка. Например, биржевая цена на зерно зависела от российского капитала, вокруг мирового бизнеса по торговле российскими зерновыми создавались целые города. Так возникла Одесса, политэкономический смысл которой заключался в перегрузке на суда сельхозтоваров и зерна из Причерноморья, Бессарабии и Молдавии. Одесса — это точка перехода морского торгового пути в сухопутный и наоборот. Поскольку производство и торговля зерновыми были базовыми отраслями экономики Российской империи, то, соответственно, интенсивно развивались южные регионы страны. С целями развития промышленного капитала была проведена Столыпинская реформа по переселению безземельных и малоимущих крестьян в Сибирь и на Дальний Восток. Промышленный капитал, который формировался в России, имел доступ к безграничным ресурсам. Так зарождался новый тип российского промышленника — фабриканта, как их называли современники. Образ представителя российского промышленного капитала хорошо отображен в романе «Угрюм-река» Вячеслава Шишкова.

Итак, на кону стояла борьба за право лидировать в мировой промышленности — и из этой борьбы постепенно исключали Великобританию. Естественно, потеря первенства отражалась на внутренней политике. Внутри Британии набирали обороты социалистические и профсоюзные движения, правительство пошло на уступки — сократило рабочий день и внедрило пенсионное обеспечение. Война была нужна промышленности Британии не меньше, чем промышленности Германии. Государство стояло перед выбором: либо загрузить заводы военными заказами под будущие победы, либо спад производства обернется протестами и усилением профсоюзов с социалистами. Мировая биржа впервые сыграла свою зловещую роль — усилила желания всех игроков получить монополию.

Государство всегда втягивается в мировую войну с помощью капитала, потому что, как мы помним, капитал стремится к вечной экспансии. Капитал становится заложником собственной природы. Государство ограничено территориально и юридически, а капитал стремится действовать вовне. Капитал требует от государства защиты его инвестиций, причем на всех уровнях — дипломатическом, политическом и военном, в свою очередь государство, понимая стремления капитала к экспансии, начинает разыгрывать собственную партию. Крупный капитал становится инвестором в политические проекты, начинает финансировать их, вкладывается в издание газет и радиовещание. По мере роста информационных и коммуникационных технологий политика становится делом всеобщим. Граждан теперь уже нельзя просто переодеть в солдат и отправить на войну, а даже если так поступить, то толку от таких солдат будет мало.