Два года в тундре - [13]

— Говорят, нам дальше на лошадях не пройти, так, как впереди имеются две широкие реки, а сейчас же за палаткой начинается большое болото; по этому болоту они даже на оленях не ездят, а на лошадях там и подавно не проберешься.

Случается, что чукчи по тем или иным соображениям дают неверную характеристику районов. Но если верить последнему сообщению чукчей, то все яге остановить нас реки не могут, так как лошади их переплывут; болота в этих широтах глубоко не оттаивают, так что тоже могут оказаться проходимыми. На всякий случай с утра решили произвести разведку.

Васильев проснулся рано. Вокруг не было видно ни одной лошади. Разбудил Семена:

— Куда лошади ушли?

— Не знаю, ночью были возле нас, а сейчас…

— А сейчас нет, иди и пригони их сюда!

Семен ушел и больше часа не возвращался. Пришлось разбудить Первака и тоже послать на поиски. Время шло, но ни тот ни другой не показывался. Гриша развел костер. Дымовой сигнал был дан. Сейчас должны нагрянуть гости. И верно, не прошло и нескольких минут, как пришли чукчи со своими дровами, подобранными по дороге. Гости пришли с семьями в сопровождении своих верных слуг — собак. С ними был их старшина — симпатичный рослый мужчина не старше сорока лет. В походке он был неуклюж, но, видимо, обладал большой силой.

— Здо-ро-ва! — приветствовал Васильева пришедший.

— Здравствуй.

Обменялись рукопожатиями.

— Как живешь?

Старшина заулыбался, но вопроса не понял, переспросил Гришу.

Тот перевел.

— Хо-ро-со, — ответил старшина и расплылся в улыбке.

У Гриши с гостями завязался разговор. Видимо, речь шла о походе, о лошадях и об Анадыре. Их как будто чем-то кольнуло, когда Гриша заговорил о пропавшем бинокле. Все повернулись в сторону Васильева и не то с сожалением, не то с упреком смотрели на него широко открытыми глазами.

— О чем ты рассказываешь, Гриша?

— О бинокле рассказывал, который ты оставил у ручья.

Бинокль — глаза чукчи. Очень часто можно встретить в отдаленных уголках Чукотки людей, которые издавна обзавелись «двойными глазами». В свое время, до прихода сюда советской власти, чукчи снабжались главным образом американцами. Среди различного рода предметов широкого потребления нередко сюда завозились и бинокли, которые чукчи применяют в двух случаях: в море, чтобы отыскать морского зверя, и во время кочевки для нахождения табунов оленей.

Чукчи убеждали Васильева, что через болото не пройти, а обходить его и году нехватит. Они отнеслись к положению экспедиции весьма сочувственно и предлагали помочь переправить лошадей на другую сторону лимана, так как оттуда можно было добраться до фактории. В самом узком месте, на стыке двух лиманов, ширина реки имела до 500 метров. Река здесь довольно глубокая и временами бывает очень бурлива. Переправлять лошадей через лиманы вплавь было невозможно: хотя они местами были мелки, все же приходилось вплавь преодолевать 7–8 километров, что было лошадям, конечно, не под силу. От предложенной помощи Васильев не отказывался, но предварительно решил попробовать, нельзя ли все же пройти болотом. К полудню пришли Первак и Семен и пригнали лошадей. Последним, невидимому, не понравилось новое пастбище, и они под утро направились на хорошие корма в старый лагерь. Передние успели пройти больше 15 километров, когда их настигли Первак и Семен. К общей радости, Первак отыскал потерянный бинокль.

После обеда выехали на разведку к болоту.

К вечеру ребята вернулись, выяснив, что чукчи говорили правду. Прохода через болото найти не удалось. Оста вался один выход — перебираться водою на другую сторону лимана. Обсуждать организацию переправы пригласили всех чукчей. Все сошлись на том, чтобы вперед пустить лодку, а за ней на веревках тянуть лошадей. Переправу решили начата с утра, но к сожалению, начался сильный ветер и разгулялась крупная волна, — переправу пришлось отложить. На следующий день к вечеру ветер начал стихать, и к утру можно было ожидать тихую погоду, о чем и предупредили старшину чукчей.

Проснулись рано. Гришу командировали поднимать чукчей, а Семен и Первак принялись собирать лошадей. Прошло с полчаса, а Гриша все не возвращался. Васильев сам пошел в становище. Здесь не было видно ни одного мужчины, и только женщины в 2–3 ярангах разводили костры.

— Гриша, скажи старшине, чтобы поторопился.

— Да я ему говорил.

— Ну, а он что?

— Говорит, попьем чаю, начнем.

— А долго они будут распивать чай?

— Не знаю, наверно недолго.

Это «недолго» затянулось на два часа. Наконец чукчи появились из яранг. Покурили, еще раз посоветовались между собою и стали готовить плоскодонную лодку. Утлое суденышко протекало по всем швам. Чукчи мхом позатыкали дыры и, укрепив мачту для паруса, спустили лодку на воду. Для пробы решили переправить одну из средних по силе лошадей. Расчет был таков, что если переплывет средняя, то сильные безусловно не отстанут, ну а слабым, в крайнем случае, придется подвязать «пузыри» из бидонов из-под керосина.

В лодку сели четверо: двое чукчей взялись за весла, один сел за руль, а Вася Первак на веревке должен был тянуть за собой лошадь. Лодка тронулась, веревка натянулась, и лошадь нехотя сделала первые шаги. Итти долго не пришлось. В 5–6 метрах начиналась значительная глубина, и лошадь поплыла. Парус надулся, чукчи, помогая веслами, регулировали скорость движения. Лошадь прекрасно проплыла пятьдесят, сто, двести метров и так же уверенно продолжала плыть дальше. Примерно половина расстояния была пройдена. Стоявшие на берегу чукчи были захвачены спортивным интересом. На середине реки лошади стало плыть труднее. В бинокль было видно, как она напрягала все свои силы. Ее сносило течением. Вдруг лошадь на секунду погрузилась с головой в воду, но опять продолжала плыть. Вот еще раз погрузилась, и опять вынырнула. В третий раз скрылась под водой, но опять подвигалась все ближе и ближе к цели. До берега оставалось 40–50 метров, одна-две минуты, и… лошадь нырнула в четвертый и последний раз. В бинокль было видно, как Вася Первак обрезал веревку и пустил ее за борт. Лошадь погибла.