Два года каникул - [8]

В зависимости от возраста ученики распределяются по отделениям, которых в пансионе Черман было пять. В первом и во втором отделениях были маленькие дети — они целовали своих родителей; а в третьем — подростки, которые заменяли сыновний поцелуй пожатием руки взрослого человека. За ними уже не было постоянного присмотра, чтение романов и журналов было им дозволено, у них было больше свободных дней, и часы уроков были ограничены. Физическое воспитание в пансионе было хорошо поставлено: гимнастика, бокс, различные игры. Но как исправительное средство при такой самостоятельности, которой ученики редко злоупотребляют, введены были и телесные наказания, главным образом розги. Надо заметить, что быть высеченным — у молодых англичан не считалось позором, и они покорялись этому наказанию без ропота, если сознавали, что заслужили.

Англичане, как всем известно, уважают традиции как частной, так и общественной жизни, и этих традиций, хотя бы они и были нелепы, придерживаются и в учебных заведениях. Если старшие ученики покровительствуют новеньким, то с условием, чтобы эти последние в обмен непременно оказывали им домашние услуги, состоящие в том, чтобы утром приносить завтрак, чистить платье и сапоги, исполнять мелкие поручения. Этот обычай называется «фаггизм», и дети в этом положении называются «фаггами». Эти услуги обыкновенно исполняют ученики первых отделений для старших учеников, и в случае отказа им грозит тяжелая жизнь. Но отказов почти не бывает, и это приучает их к дисциплине, которую нельзя встретить у учеников других стран. К тому же традиция требует этого, и если существует страна, которая больше всего сохраняет ее, то это Соединенное королевство, где она одинаково относится как к простым обывателям, так и к пэрам палаты лордов.

Ученики, собиравшиеся путешествовать на яхте «Sloughi», принадлежали к различным отделениям пансиона Черман.

Мы уже знаем, что на палубе яхты находились дети от 8 до 14 лет. Их было 15, считая юнгу.

Необходимо познакомиться с возрастом каждого из них, с их способностями, характером, общественным положением семьи, а также с отношениями, которые существовали между ними в училище.

Исключая двух французов, Бриана и его брата, и американца Гордона, все остальные были англичане. Донифан и Кросс — двоюродные братья, и оба из пятого отделения — принадлежали к одной из богатых семей Новой Зеландии. Им было лет по тринадцати с небольшим.

Донифан, изящный, заботящийся о своей наружности, был, бесспорно, самым знатным учеником. Умный и прилежный, он учился из любви к самообразованию и желания быть выше своих товарищей. Его манера держать себя вызвала насмешливое прозвище Лорд Донифан, и благодаря своему надменному характеру он хотел главенствовать повсюду. Между ним и Брианом возникло соперничество, начавшееся несколько лет тому назад и обострившееся с тех пор, как, благодаря обстоятельствам, увеличилось влияние Бриана на товарищей. Что касается Кросса, то это был обыкновенный школьник, проникнутый восторгом ко всему, что думает, говорит или делает его двоюродный брат Донифан.

Бакстер был из того же отделения, тринадцати лет, рассудительный, хладнокровный мальчик, труженик, способный к разным физическим работам, сын купца с довольно скромными средствами.

Феб и Уилкокс, двенадцати с половиной лет, были ученики четвертого отделения. Среднего ума, довольно своевольные и вздорные, они всегда были требовательны к своим «фаггам». Их семьи были богаты, и отцы их занимали важные посты в местном управлении. Гарнетт — сын отставного капитана, Сервис — богатого колониста. Оба они жили в Норд-Шорп на северном берегу порта Уэтемала. Обе семьи были очень дружны, а потому и мальчики были неразлучны. Они были добродушны и достаточно ленивы. Гарнетт особенно пристрастился к аккордеону, что очень ценилось в английском флоте. Как сын моряка, он играл в свободные минуты на своем любимом инструменте, который не забыл взять с собой и на «Sloughi». Что касается Сервиса, то это был первый весельчак и шалун, потешавший весь пансион Черман и мечтавший только о путешествиях, начитавшись о Робинзоне Крузо и Швейцарском Робинзоне.

Кроме этих были еще два девятилетних мальчика. Дженкинс, сын председателя Ново-Зеландского учебного общества, и Айверсон, сын священника собора св. Павла.

Один был в третьем, а другой во втором отделении, и оба считались в пансионе хорошими учениками.

Наконец, еще двое: Доль, восьми с половиной лет, и Костар, восьми лет, оба сыновья офицеров англозеландской армии, живущих в маленьком городе в 6 милях от Окленда на берегу гавани Маникаи. Они принадлежат к таким детям, о которых ничего нельзя сказать, разве только, что Доль был очень упрям, а Костар лакомка. Хотя они по успехам не выделялись в первом отделении, но не считались и отстающими, потому что умели читать и писать.

Итак, все эти дети принадлежали к почтенным семьям, давно поселившимся в Новой Зеландии. Остается рассказать об остальных трех мальчиках.

Американцу Гордону — четырнадцать лет. В его фигуре и манерах проглядывает грубость настоящего янки. Неловкий и тяжеловесный, он, бесспорно, был самым положительным учеником пятого отделения. Если он не так блестящ, как Донифан, то у него есть здравый смысл, практическая сметка, которую он часто обнаруживал в серьезных вещах. У него был наблюдательный ум и холодный темперамент. Педантичный до мелочности, он размещал свои мысли в голове в таком же порядке, как вещи в своем шкафу, где все было распределено по местам, надписано и отмечено в особой памятной книжке. Словом, товарищи его уважали, признавали его качества и хорошо относились к нему, хотя он и не был англичанином. Гордон был родом из Бостона; круглый сирота, которому семью заменил его единственный родственник-опекун, прежде бывший консульским агентом. Несколько лет назад он оставил службу, нажил состояние и жил в красивой вилле, стоящей на возвышенности около селения Маунт-Сент-Джон.