Два года из жизни Андрея Ромашова - [11]

— Надо! — сказал Широков. — А знаешь, у меня в Казани сестра. И жена с дочкой у нее живут. У них наш разведчик мог бы остановиться.

— Это хорошо. Тогда что ж тянуть? Позовем ребят, обсудим… Парфенов! — крикнул Мельников в дверь. — Пошли-ка сюда Ромашова!

— Ромашо-о-ва? — протянул Широков. — Это кто же такой будет?

— Я же тебе говорил — разведчик, боевой парень.

Минут через пятнадцать дверь отворилась, и на пороге показался высокий, худой, белобрысый парень без фуражки, в гимнастерке, туго перетянутой ремнем, в ботинках с обмотками.

— Андрей! — вскочил со скамейки Широков. — Так я и думал, что это ты, то есть… догадывался… Ну, здравствуй, здравствуй. Покажись, какой стал. Ничего, подрос, повзрослел. — Он повернулся к Мельникову. — Я же его знаю вот с таких, — показал ладонь невысоко от пола. — Этому можно верить. Вот Наташка-то обрадуется!..

— Наташка!.. — оживился ошеломленный неожиданной встречей Андрей.

— Его одного посылать нельзя, — прервал их Мельников. — Туда надо татарина еще, обязательно татарина. И чтобы хорошо знал город. Ты же симбирский, правда? — спросил он Андрея.

Тот кивнул.

— …Вот я и думаю, — продолжал Мельников, — пусть вдвоем идут. Есть у меня один казанский — Еникеев Садык, командир взвода. Большевик, член РКП(б), за власть Советов жизни не пожалеет. Пусть идут вместе.

— Дело говоришь. Давай и того сюда. — Широков потянул Андрея за руку: — Садись пока, рассказывай, как сюда попал, где был…

Вскоре в мазанку вошел смуглый, черноволосый парень лет двадцати двух в ловко пригнанном обмундировании и мягких сапогах.

— Еникеев явился, товарищ командир отряда!

— Садись, Садык, разговор есть. — Мельников посмотрел на Широкова. Сам скажешь?

— Давай я. Так вот, друзья, предстоит опасная операция. Поэтому заранее предупреждаю: приказом вас посылать не будем. Дело добровольное: хотите пойдете, не хотите — нет.

Ромашов и Еникеев оба подались вперед, жадно слушая.

— Надо пробраться в Казань, выяснить, какие части там стоят, почему белые грузят имущество на пароходы, какие настроения у жителей. В общем, надо провести глубокую детальную разведку. Дело опасное еще и потому, что до Казани придется добираться через фронт, да и контрразведчики там опытнейшие, звери. К ним попадешься — пощады не жди. Помните это! Явок в Казани подпольных дать вам не можем — у нас их нет. Но там, ты знаешь, Андрей, живет моя сестра, а у нее сейчас и Наташа с матерью. Пойдете к ним… Если согласитесь, конечно. Подумайте, прежде чем давать ответ…

— Чего думать, я согласен, — нетерпеливо прервал Широкова Андрей.

— Решено, товарищ командир, иду! — коротко отозвался Еникеев. — И правда, думать нечего.

— Тогда уточним подробности, — вмешался Мельников. — Но прежде поедим, наконец: гость с дороги, — кивнул он на Широкова. — Парфенов, закусить ты нам дашь? Готово там у тебя или нет еще?

С аппетитом уплетая горячую картошку и запивая ее чаем из большой жестяной кружки, Широков расспрашивал Еникеева о Казани:

— Так, говоришь, родственники у тебя там и жена? А не опасно это, не узнают тебя?

— Казань большая. Как ни хочется повидать жену, к ней не пойду. А родственники — дальние, семь лет не виделись.

— Смотри… А ты, Андрей, как думаешь там обосноваться?

— Думаю, Петр Андреевич, лоточником на эти дни стать. Помните, когда я в типографии учеником был, то еще газеты, конверты да лубочные книжки с лотка продавал. Тогда матери помогать надо было. И недавно вот так же в разведку ходил. Дадите деньги — заведу и в Казани лоток.

— Ну, что ж, дельно. А вот с документами как? Еникееву мы добудем от муллы какого-нибудь бумажку, но с тобой-то как быть? Свидетельство о рождении есть?

— Нету у меня с собой никаких документов. Только похвальный лист об окончании церковноприходской школы сохранился.

Мельников взял у Андрея туго сложенную в несколько раз плотную бумагу.

— Что же ты ее так скомкал?

— А в кармане вот ношу.

Командир отряда развернул лист, просмотрел, потом передал Широкову:

— По-моему, подходит.

— Что ж, и это там может послужить документом для «коммерсанта». Даже очень неплохо, — улыбнулся тот, возвращая лист Андрею. — Ну вот что! Утром займемся подготовкой к экспедиции, а сейчас отдыхайте, путь предстоит нелегкий.

* * *

В предрассветном сумраке у околицы небольшой татарской деревушки, верстах в двадцати от села, в котором расположилась часть Мельникова, медленно брели по дороге два оборванца-татарина с котомками за спиной.

В согнутом татарине с порванной круглой шапочкой на бритой наголо голове едва-едва можно было узнать молодцеватого, веселого Садыка Еникеева. Да и чумазый татарский паренек рядом с ним никак не напоминал светловолосого Андрея Ромашова.

— Жена у меня саратовская, русская, — тихо рассказывал Садык. — Я с ней познакомился, когда служил в солдатах. Она горничной была у фабриканта. Грамотная, телефонисткой сейчас работает. Вот бы повидать! Да нельзя. У тебя есть девушка?

— Есть, — покраснел Андрей. — И тоже в Казани.

— Разъезд! — прервал Садык. — Вот шайтан, прямо на самых отъявленных каппелевцев, видно, наткнулись.

Навстречу, не торопясь, легкой рысью ехали на сытых конях пять всадников, у одного слегка блеснуло золото погона.