Два героя - [7]

Не понял Вашего вопроса... А-аа! Вот Вы о чем, снова о духовном. Я скажу так: если бы у меня душа трепетала при каждом приказе открывать огонь, который я когда-либо отдавал, я бы давно был не здесь, а в доме скорби. Я не циник. А если и циник, то значит, цинизм является неотъемлемой частью моей профессии. Что касается моей совести, то она мучает меня только в свободное от службы время, не в ущерб делу, так сказать. А свободного времени у меня немного...

Разрешите идти?

Всего хорошего. Супруге нижайший поклон и наилучшие пожелания.

А что касается этого дела... Как частное лицо частному лицу, скажу Вам - ребят жаль, конечно. Говорят, лучшие из лучших. Но тем более - повторись все заново, опять приказал бы уничтожить этот злосчастный вертолет...

x x x

Кто понимает, что такое героизм?

Разумно ли это?

Ведь героизм - явление несколько противоестественное; то бишь, существующее вопреки разуму и инстинкту самосохранения.

Опять же, вопрос, во имя чего? И какой ценой, что тоже немаловажно...

Ну, понятно, когда есть реальная возможность ценой неимоверных усилий и жертв достичь желаемого результата. Скажем так, как защищали блокадный Ленинград. Или отстаивали Козельск от татар. Неимоверно, на грани реального, на пределе, но все же объяснимо... То есть - мозги не заворачиваются в узелок, пытаясь разобраться в сущности происходящего. Ибо есть цель. Цель конкретная, могущая быть названной определенным словом.

Можно уразуметь, когда человек отдает свою жизнь за жизнь другого человека или многих людей. Самопожертвование... Понять труднее; и потому по-настоящему представляют себе, что это такое, редкие люди. Но тут надо подчеркнуть слово "по-настоящему".

А если не то и не другое, тогда что?

Когда немцы вторглись в Данию, у этого крохотного государства вовсе не было армии. И на границе, в деревянной будочке, размещалась кукольная - с точки зрения германского командования - застава из двух или трех человек, двое из которых были вооружены традиционными секирами, и только у лейтенанта оказался пистолет. Знаете, что они сделали? Нет, не капитулировали. Вступили в сражение с колонной бронетехники, которая угрожала покою их границ.

Немцы сравняли их с землей... Причем, несколько удивленно; ибо нелепость подобного поведения была настолько очевидной, что не требовала дополнительного осмысления. Нелепо, правда, всего лишь нелепо... Отчего только плакать хочется? Кажется, не от жалости...

Дания - ужасно маленькая страна. И при этом дороги в ней прекрасные, так что та самая бронетанковая колонна довольно быстро добралась до Копенгагена, в центре которого стоит королевский дворец, охраняемый ротой мушкетеров. По традиции, они вооружены шпагами.

Следующий акт героической трагедии разыгрался именно здесь. Потому что когда тяжеленные танки, на броне которых сидели победоносные солдаты Третьего Рейха, подползли к дворцовой площади, выворачивая гусеницами старую брусчатку, ворота дворца распахнулись... И оттуда вылетел во весь опор конный отряд мушкетеров, размахивающих сверкающими шпагами. И кирасы блестели, и гривы коней развевались...

Еще более удивишись, немцы расстреляли их из одного-единственного пулемета, уложив на дворцовой площади весь цвет датского дворянства во главе с наследником престола.

И поскольку они знали, на что шли, исполняя свой долг перед королем и отечеством, то что это было: героизм или глупость?! Или что-то третье, чему еще нет названия, потому что и долг, и честь, и совесть - это, конечно, верно, но не описывают самого главного, того, что можно представить, как светлую-светлую точечку, искорку в глубине души...

Это отступление вот к чему: знают ли те, кто раздают награды, за что они их вручают? Что именно это был за подвиг?

x x x

- О,кей! Будем вовремя... - сказал командир вертолета и отключился от внешнего переговорника.

Он все решил и все взвесил.

Вроде бы, так и есть.

Когда говорили, что отступать некуда, потому что позади Москва сами не представляли, какие они богатые и счастливые. Ему отступать было некуда, потому что позади не было ничего.

Чернота.

Пустота.

Глухомань. В смысле, живешь, словно в стране глухих, и никто, никто тебя не слышит, сколько ни кричи, сколько ни надрывайся.

Только небо имело для него ценность в этом обезумевшем мире, но и до неба нужно было еще добираться и добираться. Объективные трудности... Субъективные трудности.

Предателем он себя не считал, потому что никого не предал.

Жене даже лучше будет. Его станут считать погибшим, дадут ей пенсию. Сын, опять же, гордиться станет. А, может, и не станет. Кто его знает? Он вообще неясно в кого уродился. Хороший парень, но как троюродный. Молчит, смотрит исподлобья. Все ему чего-то не хватает; все твердит, что у других ребят шмотки лучше и техника. Он сам мало что в этом смыслил: ему всегда казалось, главное - чтобы небо чистое, голубое, чтобы летать...

И еще Жорка - друг. Он-то здесь. Только вот как ему объяснить? Командир был уверен, что слова найдутся, отыщутся. Жорке тоже терять нечего, они всегда вместе и были, и будут. А когда он узнает, что их ждет, то, конечно, согласится. Не может не согласиться. Незачем ему отказываться, потому что от такого шанса не откажется ни один дурак.