Два Гавроша - [13]

Жаннетта свистнула:

— Боже мой, какой ты мелочный! Зачем оставлять? Зачем? Подумай: если нас поймают — не до еды будет, не так ли? Если же все обойдется благополучно— утром будем завтракать в Париже… Не пропадем, Павлик, не пропадем! — затараторила девочка. — Мать, сестра… У меня в Париже миллион знакомых — артисты, музыканты, шляпочницы, балерины, булочники, костюмерши, полицейские, декораторы — голодными не будем! Паштет из гусиной печенки по-страсбургски, спаржа, салат, поджаренные на вертеле цыплята, утка с апельсинами, кофе с безе…

Павлик был голоден, поэтому рассуждения Жаннетты показались ему логичными. Он протянул руку за следующим бутербродом, любуясь девочкой, походившей на взбалмошного парнишку,

— Здорово! — вырвалось у Павлика. — Беспризорный мальчишка!

Жаннетта просияла.

— Не впервые у меня такой вид, — сказала она не без хвастовства. — Дома у нас, во дворе, мы с девочками часто устраивали разные спектакли, и я всегда исполняла роль Гавроша. Смотри, вот так…

Жаннетта вскочила. Надела берет набекрень, руки засунула в карманы и важно, точно Гаврош на баррикаде, с пафосом произнесла:

— Живее! Валите булыжник!.. Еще, еще! Катите бочки, тащите мусор — заткнуть дыру. Мала ваша баррикада. Куда она годится! Тащите, валите, катите что попало! Ломайте дом, несите стеклянную дверь!

Закончив монолог Гавроша, она глянула на Павлика:

— Ну как, похоже?

— Похоже, — одобрительно кивнул он головой. — Настоящий Гаврош.

— Правда?

— Не вру. Только… Гаврош был мальчишкой, а ты девчонка.

Жаннетта обиженно надула губы и ответила словами своего любимого героя:

— Велика беда! Стоит из-за такой ерунды плакать. Глупыш, мелюзга!

Она вошла в азарт. Забыв все на свете, запела:

…У них мундиры синие

И сабли на боку.

Огонь по линии!

Ку-ка-ре-ку!

— Песенка Гавроша?

— А чья же! Пули жужжали, а он эту песню распевал. Вот каким был Гаврош!

Но тут снова послышалось рычание. Присмиревшие ребята выглянули из кустов. Круппке с собакой! Овчарка, тяжело дыша, остановилась, понюхала траву и, подняв морду, с лаем рванулась к кустам, где притаились Павлик и Жаннетта.

2. Два выстрела

Собака несется прямо на них. Круппке отпускает ремешок ошейника. Еще один прыжок, и она вцепится зубами в одного из маленьких беглецов. Жаннетта не выдержала. Она рванулась с места, но ее тут же остановил окрик Павлика:

— Куда? Стреляй! Сначала в собаку…

Раздался выстрел. Овчарка пронзительно завизжала и, пробежав еще два-три шага, упала на спину. Ошеломленный Круппке на мгновение растерялся, потом схватился за пистолет, но в этот момент грянул второй выстрел… Однорукий покачнулся, словно пьяный, и медленно, держась рукой за сердце, опустился на землю.

Жаннетта целилась ему в голову.

— Достаточно, — сказал Павлик. — Теперь уходить надо, и чем скорее, тем лучше.

Сперва они шли медленно, пугливо озираясь по сторонам, но вскоре их охватил невероятный страх, и они бросились бежать куда глаза глядят.

Лес начал редеть.

— Направо! — крикнул Павлик, задыхаясь, и первым бросился в глубокую, поросшую густым орешником балку.

Но и здесь ребята долго не оставались. Страх гнал их вперед и вперед.

Павлик старался сохранять спокойствие. Увидев в траве, на склоне оврага, яркий цветок, показал его Жаннетте, но девочка даже не оглянулась. Она прислушивалась к малейшему шороху.

— Здесь нас непременно найдут, уйдем отсюда, — умоляла она.

Они выскочили из балки и побежали дальше. На лесистом холме пролежали около часа и снова перекочевали в другое место. Солнце, к которому они, подобно всем беглецам, испытывали ненависть, наконец ушло на покой, оставив на горизонте мутно-красный след. По листьям пробежал вечерний ветерок.

Спустились сумерки. Наступила наконец долгожданная ночь. Казалось, теперь Павлику и Жаннетте можно немного успокоиться. Ничего подобного! Ночное безмолвие вселяло еще большую тревогу, Деревья, кустарники, кочки слились с непроглядной тьмой, превратились в скопище каких-то неведомых великанов-уродов, в диких, причудливых зверей. Они шептались, как заговорщики, шипели удавами, ползли, подкрадывались к маленьким беглецам. Всюду ребятам мерещился однорукий фельдфебель.

Оставив далеко позади холм, Павлик и Жаннетта вышли на перекресток какой-то центральной магистрали, где на невысоком столбике во все стороны торчали фанерные стрелы с надписями.

— Нам бы только добраться до железнодорожной станции, — грустно произнесла Жаннетта.

Павлик слабо усмехнулся:

— Только до железнодорожной станции!..

Он напряг слух, стараясь уловить отдаленный шум, напоминающий чем-нибудь жизнь железнодорожной станции, но вокруг стояла тишина. Не слышно было ни рожка стрелочника, ни шипения паровоза, ни звона буферов. Что делать? Задерживаться здесь нельзя — местность открытая.

Павлик подошел поближе к столбику с фанерными стрелами и нажал кнопку фонарика. Луч скользнул по надписям: Дюрен… Ахен… Льеж… Вервье… Брюссель…

— Посвети-ка еще, — попросила Жаннетта. — Кельн… Дуйсбург… Дармштадт… Брюссель…

Начал моросить дождик. Жаннетте стало холодно. Она прижалась к Павлику, и он услышал, как у нее лихорадочно стучат зубы.

— Уйдем отсюда, — тихонько сказала она.