Два цвета - [29]

Т а м а р а. Не пойдет за тебя Клавка.

Б о ч к и н. Почему не пойдет?

Т а м а р а. Силы нету, только с виду здоровый.

Все смеются. Зина и Верочка берут раму, поднимают. Бочкин подходит к ним, забирает раму.

Б о ч к и н. Пустите, не мешайтесь! Сам! (Уходит.)

Ребята расходятся. Катя отводит Дусю в сторону.

К а т я. Борис записку оставил в проходной. Ждет меня сегодня. Что мне делать?

Д у с я. Ты с ним с того раза больше не встречалась?

К а т я. Нет.

Д у с я. Ну и хорошо. Не ходи. Это пройдет.

К а т я. Все проходит. Не верю. Я дрянь, Дуся. Не могу Шурику смотреть в глаза.

Д у с я (задумчиво). Катя, ты любишь Бориса?

К а т я. Нет, я люблю Шурика, одного Шурика, а это что-то совсем другое, непонятное… На завод иду, домой — все оглядываюсь, чудится, будто сзади идет.

Д у с я. Не вытерпишь, побежишь к нему.

К а т я. Не хочу. Веришь?

Д у с я. Побежишь.

Катя молчит.

Мечешься ты, Катька, как ребенок в игрушечном магазине. Все сразу хочешь. Не бегай от Шурика, скажи все как есть. Не обманывай его…

К а т я (после паузы). Скажу. Сегодня же.

Д у с я. Замуж только не торопись, успеется.

Входит  Ш у р и к.

Ш у р а. Здравствуй, Катя.

К а т я. Здравствуй, Шурик. Я побегу — там вроде трубы привезли.

Ш у р а. Да нет, машины еще не вернулись.

К а т я. Я пойду. (Уходит.)

Ш у р а. Седьмого ноября новоселье. Я не дождусь, наверное, раньше уеду.

Д у с я. С Катюшей вместо тебя малярить будем.

Б о л ь ш о й  и  М а л е н ь к и й  приводят пьяного  Ф е д ь к у. Собираются  р е б я т а, д е в у ш к и.

Б о л ь ш о й. Ваш, с вагонки?

Ш у р а. Ты что, Федька?

Ф е д ь к а. Шурик, все в ажуре.

Б о л ь ш о й. Домой хотели отвести — не идет. Шумит, ругается.

М а л е н ь к и й. В милицию его.

Ш у р а. Погоди. Пошли, Федька!

Ф е д ь к а. Продаешь? Такой, да?

Ш у р а. Пойдем домой, Федя.

Ф е д ь к а (показывая на Большого и Маленького). Ты им, Шурик, объясни, чтоб не трогали. Сам знаешь, ребятам скажу — они им ноги переломают. (Отталкивает Большого.) Чего за руки держишь? Понимаешь, какие руки? Золотые! Чего хочешь сделаю, хоть то, хоть это… Я человек свободный… Уеду — и все, прощай, мама. На Сахалин. Скажешь, денег нету? И не надо. Пешком дойду. На попутных доеду.

Ш у р а. Пойдем домой, Федька.

Ф е д ь к а. Не пойду. Нельзя мне. Он думает, я у него… тут… (Сжимает кулак, неожиданно смеется.) А Лукашев не дурак… Пущай он меня дожидается, а я билет куплю — и прощай, мама. (Серьезно.) Шурик, одолжи полсотни. Пришлю, точно. А этим… (Бросается к Большому, Маленький его держит.) Ребятам скажу — они из тебя пергидроль сделают. Не надо мне денег, Шурик. Все в ажуре. Деньги будут! Руки золотые, все сотворить могу. Валька Глухарь за мной на полусогнутых бегать будет!

Д у с я. Ребята, ведите его в милицию. Нянчимся, нянчимся… Надоел!

Ф е д ь к а. Что стращаешь? Может, я в милиции давно не был. Соскучился! Может, мне самому туда надо?

Входят  Т а м а р а и В е р о ч к а. Большой и Маленький подходят к Федьке.

(Большому.) Отойди, слышишь?! (Маленькому.) Брысь!

Тамара подбегает к Федьке.

Тамарочка…

Т а м а р а. Я тебе не Тамарочка! Где шатался?

Ф е д ь к а. Я… я…

Т а м а р а (бьет Федьку по лицу). На, получай, держи! На!

Ф е д ь к а. Чего ты?.. Чего?.. Я…

Т а м а р а. Где три дня шлялся?! Откуда деньги?!

Ф е д ь к а. Чего бьешь-то? Чего? Чего ты… Тамарочка!..

Т а м а р а. Я тебе покажу Тамарочку! Я тебя… Я тебе…

Ф е д ь к а. Чего шумишь? Ну, что, что? Что?

Т а м а р а. Я пошумлю! Я поговорю! Скажу, что к чему! Иди! Ну! (Уводит Федьку.)

Ребята и девушки расходятся.

Д у с я (Шуре). Вот тебе твой Федька.

Ш у р а. Не знаешь ты…

В е р о ч к а (Большому, тихо). Ты зачем сюда пришел? Я ведь говорила — сюда не ходи. Сказала — в парк приду.

Б о л ь ш о й. Мы с Маленьким… Маленький, скажи…

М а л е н ь к и й. Федьку вашего привели.

Б о л ь ш о й. В мыслях не было… (Идет за Верочкой.) Верочка… Честное слово! Не подумай чего…

Большой и Верочка уходят. Маленький идет за ними. Входит  М е л е ш к о.

Д у с я. Перекур?

М е л е ш к о. В воздухе густо пахнет скандалом. (Закуривает.)

Д у с я. Каким скандалом, Мелешко?

М е л е ш к о. Втянул меня Шурик в историю. Я говорил ему: «Дружинник из меня не выйдет, не по моему темпераменту». Я, Дуся, человек горячий, если какая-нибудь несправедливость, у меня руки сами в кулаки свертываются, без участия головного мозга. Павлова читала — условный рефлекс?

Д у с я. Ну, толком, толком?

М е л е ш к о. Вчера вечером. В парке. Люди отдыхают. Сидят на скамеечках, слушают духовой оркестр, разговаривают на отвлеченные темы. Мы с ребятами дежурим, прохаживаемся по дорожке, а навстречу пьяная морда — Репа называется. Я ему вежливо предлагаю очистить парк. А эта Репа сует под нос кулачище и грубо интересуется, нюхал ли я его грязную лапу. Было, Шурик?

Ш у р а. Было.

Д у с я. Стукнул?

М е л е ш к о. Слегка. О том и жалею. Если бы не Шурик, сам бы схлопотал пять суток, но его бы вразумил. Я фрезеровщик шестого разряда, всякой шпане спуску давать не намерен. И никакую Репу нюхать не желаю!

Входит  Ж а р о в.

Ж а р о в. Ну, Дуся, поздравляю, безобразие! (Мелешко.) Друг, дай прикурить.

Д у с я. В чем дело?

Ж а р о в. Слушай. Только что. Тяну проводку на второй этаж. И вдруг узнаю — не вообще, а конкретно — кулаками махают.