Два брата - [2]

Марья Степановна — так звали жену Вязникова — держала в руках шляпу и палку мужа и, подавая их, снова повторила:

— Пора, пора, Иван Андреевич! Коля скоро должен быть.

Счастливая улыбка сияла на лице матери. Необыкновенной нежностью звучало в ее устах имя сына.

— Идем!.. Приедет ли только Коля сегодня? — обронил Иван Андреевич, подымаясь с лавки.

— Сегодня приедет, непременно приедет. Увидишь!.. Вчера не приехал — верно, в Москве что-нибудь задержало.

Муж и жена вышли за ограду, отделявшую усадьбу от поля, и повернули по узкой черной полосе проселка, пролегавшего между зеленью хлебов, встречать старшего сына, которого третий день как ждали из Петербурга.

Они шли под руку скорыми шагами, пристально всматриваясь в даль дороги. Оба молчали. Каждый из них думал о сыне.

— А Вася где? — спохватился Иван Андреевич, останавливаясь.

— Вася с утра куда-то ушел.

— И, по своему обыкновению, не сказал куда? — усмехнулся отец.

— Ты ведь знаешь, он не любит, когда его спрашивают. Верно, к Лаврентьеву в Починки. Они приятели. А то у кого-нибудь из мужиков в деревне.

— Разве он не знает, что Коля обещал быть вечером?

— Знает. Он сказал, что придет встретить.

— Сказал?

— Да.

— Ну, если сказал, так придет! — уверенно заметил Иван Андреевич.

И Вязниковы пошли далее.

— Странный мальчик! — как бы в раздумье проговорил Вязников.

— Это ты про Васю?

— А то про кого же? Коля человек как человек.

— А что же в Васе-то странного? Душа-то какая добрая, а если немного дик — что ж тут особенного?

— Ты напрасно заступаешься! — улыбнулся Иван Андреевич. — Малый-то он добрый и честный, я знаю не хуже тебя, но это не мешает ему быть странным. Совсем он у нас за год омужичился и одичал. Робинзоном каким-то стал. Знаешь, за каким делом я его вчера на лугу утром застал? За косьбой! Коса его не слушается, а он-то старается, он-то старается. Пот градом катится с его лица, видно устал. Здоровье у него не то, что у Коли. Увидал Вася меня, вспыхнул весь и оправдывается: «Я, говорит, еще учусь. Увидишь, как через неделю косить буду». Чудак! Ему в академию надо готовиться, а он точно собирается в мужики!

— Он это так, быть может для моциона! — заступилась Марья Степановна.

— Ты думаешь, для моциона? — с едва заметной усмешкой проронил Иван Андреевич.

Он замолчал и пристально вглядывался на дорогу. Начало смеркаться. Вязников взглянул на часы и покачал головой.

— Пора бы Коле приехать. Поезд уж час тому назад пришел. От станции всего десять верст.

В это время из-за перелеска, тянувшегося вдоль дороги, вышел длинный, неуклюжий, худощавый юноша в блузе, высоких сапогах и маленьком картузе на большой кудрявой голове. Он запыхался от скорой ходьбы и обтирал пот с бледного, болезненного, задумчивого лица.

— Откуда ты, Вася, усталый такой? — спросил Иван Андреевич.

— Спешил не опоздать. От Лаврентьева, папа. В лес ходили. Пилка там…

— Уж не пилил ли и ты?

— Пилил! — ответил, краснея, юноша.

— Вредно тебе, Вася, — вставила мать. — Опять грудь заболит!

— Не заболит, мама, не бойтесь. А Коля, видно, не приехал, — прибавил он.

— Не опоздал ли поезд?

— Сбегать узнать, мама? — вызвался юноша.

— Это десять-то верст сбегать? — усмехнулся отец.

— Велика важность — десять верст! Мужики не по десяти верст отхватывают. Сходить?

— Не надо! — резко заметил Иван Андреевич.

Несколько времени они шли по дороге. Марья Степановна тревожно взглядывала то на мужа, то вперед, — не покажется ли на дороге экипаж.

— И что это у тебя, мой милый, все на языке мужики да мужики, — заговорил Иван Андреевич. — Мало ли что может мужик и чего ты не можешь. Мужики — народ привычный, а ты… ты ведь, кажется, не мужик и готовишься не пахать землю, а быть образованным человеком благодаря счастливой случайности. Так надо ею пользоваться. Пойдемте-ка домой, Коля не будет! — оборвал Иван Андреевич.

Все трое молча пошли к усадьбе. Вася шел сзади.

— Верховой едет! — крикнул он и побежал к нему навстречу.

Отец и мать остановились.

— Не Коля ли? — радостно воскликнула Марья Степановна.

— Какой Коля? К чему ему ехать верхом? — недовольным тоном возразил Иван Андреевич, пристально, однако, всматриваясь в полусвет сумерек.

Через несколько минут Вася возвратился один и подал отцу телеграмму.

— Уж не случилось ли чего, — испуганно прошептала Марья Степановна, питавшая вообще страх к телеграммам.

— Успокойся, ничего не случилось. Чему случиться. Верно, назначает новый день приезда. Сейчас придем домой, узнаем…

Старики прибавили шагу.

— А где же ямщик, Вася?

— Уехал. Я расписался в книге.

— Как же это ты так оплошал! Человек устал с дороги, а ты не догадался позвать его выпить рюмку водки?

— Захочет — сам в кабаке выпьет. Кабаков здесь, слава богу, много!

Отец промолчал на это замечание и только искоса взглянул на сына.

Когда вернулись домой, Иван Андреевич прочел вслух следующую телеграмму из Москвы от сына:

«Простите. Сегодня не могу быть. Непременно завтра. Задержали дела».

— Вот видишь ли. Ничего особенного не случилось! — проговорил Иван Андреевич, обращаясь к жене. — Какие-то дела задержали! Верно, важные! — усмехнулся иронически отец.

Он оставил телеграмму на столе в гостиной и пошел в кабинет.