Два актера на одну роль - [154]

Значит, тут крылась какая-то тайна, выяснить которую могла только полиция.

С простодушием честного человека дон Херонимо верил во всеведение и непогрешимость полиции и решил прибегнуть к ее помощи.

Полиция в лице местного алькада оседлала свой нос очками, просмотрела последние записи и не нашла в них ничего, что могло бы относиться к исчезновению Андреса. Знаменательная ночь прошла вполне спокойно, и, если не считать нескольких краж и ограблений, нескольких скандалов в злачных местах и пьяных драк в тавернах, все обстояло более чем благополучно в благороднейшем и достославнейшем граде Мадриде.

— Случилось, правда, одно дельце, — оказал почтенный чиновник, собираясь захлопнуть книгу, — покушение на убийство неподалеку от площади Лавапиес.

— Не можете ли сообщить мне, сударь, подробности этого дела? — спросил встревоженный Херонимо.

— Как был одет дон Андрес де Сальседо, когда он вышел в последний раз из дому? — спросил полицейский чиновник с глубокомысленным видом.

— На нем был черный редингот, — ответил Херонимо с крайним беспокойством.

— Утверждаете ли вы, — продолжал алькад, — что редингот был именно черный, а не синеватый, зеленоватый, темно-серый или, к примеру сказать, коричневый, — оттенок имеет в данном случае первостепенное значение.

— Редингот был черный, уверен в этом, головой ручаюсь! Да, утверждаю перед богом и людьми, что редингот моего будущего зятя был именно этого цвета… изысканного цвета, как говорит моя дочь Фелисиана.

— Ваши ответы свидетельствуют о редкой образованности, — заметил мимоходом алькад. — Итак, вы уверены, что редингот был черный?

— Да, достопочтенный господин алькад, я убежден, что он был черный, и никто не разуверит меня в этом.

— На пострадавшем была короткая куртка табачного цвета, называемая «марсельской». Конечно, с известной натяжкой черный редингот можно принять ночью за коричневую куртку, — промолвил чиновник, как бы разговаривая сам с собой. — Не припомните ли вы, дон Херонимо, в каком жилете был в тот вечер дон Андрес?

— В жилете из желтого английского пике.

— А на раненом был синий жилет с филигранными пуговицами; эти два цвета — желтый и синий, не особенно похожи; показания явно расходятся. Ну, а панталоны, сударь?

— Панталоны белые, тиковые, со штрипками, и носил их дон Андрес навыпуск. Я получил эти подробности от камердинера сеньора де Сальседо, одевавшего его в тот роковой вечер.

— В протоколе упомянуты широкие суконные панталоны серого цвета и белые кожаные башмаки. Не то, не то. Это костюм махо, щеголя из простонародья, который получил рану, повздорив с соперником из-за какой-нибудь смуглой девчонки в короткой юбке. Несмотря на все наше желание, невозможно признать этого субъекта за сеньора де Сальседо. Вот, впрочем, описание раненого, сделанное весьма тщательно тамошним ночным сторожем: лицо продолговатое, подбородок круглый, лоб обыкновенный, нос средней величины, особых примет не имеется. Узнаете ли вы сеньора де Сальседо по этим приметам?

— Нет, не узнаю, — с глубоким убеждением ответил дон Херонимо… — Но как напасть на след дона Андреса?

— Не беспокойтесь, полиция печется о гражданах, она все видит, все слышит, она вездесуща, и от нее ничто не ускользает. У Аргуса было только сто глаз, у полиции их тысяча, и она не дает усыпить себя звуками свирели. Мы найдем дона Андреса, будь он даже в преисподней. Я пошлю на поиски двух полицейских Аргамазилью и Ковачуело, — более тонких бестий свет еще не видывал, — и через двадцать четыре часа нам все будет доподлинно известно.

Дон Херонимо поблагодарил, откланялся и ушел, преисполненный доверия к полиции. Вернувшись домой, он передал дочери свой разговор с алькадом, но Фелисиане даже в голову не пришло, что маноло, раненный на улице Дель-Повар, может быть ее женихом.

Фелисиана оплакивала своего жениха со сдержанностью девицы благородного рода, которой не пристало слишком явно скорбеть о мужчине. Время от времени она подносила к глазам кружевной платочек и смахивала набежавшую слезинку. Позабытые дуэты меланхолично лежали на закрытом фортепьяно, — признак глубокой грусти Фелисианы. Дон Херонимо с нетерпением ожидал следующего дня, чтобы ознакомиться с победным донесением Ковачуело и Аргамазильи.

Двое хитроумных полицейских отправились прежде всего на дом к сеньору де Сальседо и выведали у слуг все привычки их господина. Как оказалось, дон Андрес пил шоколад утром, отдыхал в полдень, одевался около трех часов, шел к донье Фелисиане Васкез де лос Риос, обедал в шесть и возвращался домой около полуночи после прогулки или спектакля, — все это дало сыщикам обильную пищу для размышления. Они выяснили также, что, выйдя из дому, сеньор де Сальседо прошел по улице Алькала и свернул на Анча де Пелигрос, — столь ценные сведения сообщил им носильщик-астуриец, стоявший у подъезда Андреса.

Они отправились на улицу Пелигрос, где им удалось установить, что Андрес действительно прошел там третьего дня в начале седьмого; вероятнее всего, он продолжал свой путь по улице Де-ла-Крус.

Измученные огромным умственным напряжением, которое потребовалось от них, чтобы достигнуть столь важного результата, полицейские зашли в эрмитаж — так зовутся в Испании кабачки — и сели играть в карты, попивая мансанилью. Партия затянулась до утра.