Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни - [28]

От нечего делать приготовила полный кофейник с кофе и уставилась в телевизор, пытаясь отвлечься. На экране что-то мелькало, шел какой-то фильм.

Я изо всех сил старалась сосредоточиться на нем и потихоньку тянула одну чашечку за другой.

Но отвлечься не получалось. Снова, помимо моей воли, перебирая, как четки, свои невеселые мысли, я возвращалась к нашему разрыву. Правильно ли поступила, что сама не подняла неприятную тему? Но ведь он тоже мог поинтересоваться, почему я вдруг стала отказывать ему? Или он понял, что я поняла, и тогда объяснения излишни?

Мысли, как в калейдоскопе, стремительно сменяли одна другую. Я задавала ему вопросы и сама же на них отвечала. Каждый раз находился ответ, но правильным ли он был? Но главного ответа я все же не находила. Ответа на вопрос, наверно, женщин всех времен и народов: «Почему? Чего ему не хватало?»

Разлюбил? Так почему не расстаться честно, объяснившись, как это делают все нормальные люди? Я бы поняла. И, конечно, не стала бы навязывать себя.

К чему эти игры?

Максим ничего не сделал для того, чтобы исправить ситуацию. По-видимому, решил не оправдываться, надеялся, что я «переварю» и не стану задавать лишних вопросов. Но как продолжать отношения, когда пошла трещина? Когда больше нельзя верить близкому человеку? И близкому ли теперь?

Мысли продолжали крутиться вереницей, нанизывались одна на другую и путались в голове. Сложить «пазл» не получалось.

Я опустошила кофейник и решила ложиться спать. Утром нужно было идти на работу, а на сон оставалось лишь несколько часов.

Голова адски раскалывалась. Я приняла анальгин, завела будильник и легла.

Проснулась среди ночи оттого, что моя комната дрожала. Тряслись стены, тряслась кровать, и я сама тряслась вместе с ней. Было ощущение, что я подпрыгиваю на ней. Что подпрыгивает вся комната. Мое сердце трепетало в груди, как птица в клетке, и казалось, что оно вот-вот выскочит наружу.

Я не могла понять, что происходит, и очень сильно испугалась. Пронзила мысль: «Неужели землетрясение?!»

Но вдруг поняла, что все стоит на своих местах, а трясет только меня. Очень сильно трясет. И еще тошнит. А затем снова больше ничего – темнота.

Я отключилась.

Очнулась в полдень с дикими головными болями. С ужасом обнаружила, что проспала уход на работу. Я даже не слышала будильника. Собравшись с силами, вышла в коридор к телефону – вызвать врача на дом. Каждый шаг отдавал в голове резкой болью и подгибались коленки.

Я не понимала, что произошло, – неужели у меня все это случилось на нервной почве?

Кое-как вымочила полотенце в холодной воде, наложила на лоб и снова легла.

Наконец приехал врач. Осмотрев меня, он расспросил, что я ела и пила накануне вечером. Когда я рассказала, что ничего не ела, а только выпила полный кофейник черного кофе, он с изумлением посмотрел на меня:

– Вы вообще понимаете, что наделали? Ничего не съели, а выпили 12–15 чашек черного кофе?! Понимаете, что вообще могли не проснуться?! Вы чудом избежали смерти только благодаря вашему молодому организму!

Врач отругал меня, дал принять какие-то таблетки, которые были при нем, выписал рецепт и освобождение от работы на неделю.

В аптеку я так и не выбралась в тот день – не было сил, а попросить было некого.

Но постепенно все прошло само собой. Через пару дней я снова была на ногах, видно, благодаря «молодому организму».

Максима я добросовестно старалась забыть.

В моем сознании с ним все было кончено. «Ну, что поделаешь, – думала я, – не получилось, не сложилось, значит, не судьба. Хотя «счастье было так возможно, так близко…» Мне необходимо было подвести черту для того, чтобы идти вперед.

Так я прекратила отношения и с друзьями Максима – не хотелось что-то рассказывать, объяснять, не хотелось возвращаться к такой тяжелой для меня теме. Даже с Женей я не могла общаться некоторое время – не хотелось мучительных расспросов. Он несколько раз набирал меня сам, приглашал в гости. А когда я ему коротко сказала, что разошлась с его братом, то он, как тактичный человек, вопросов не задавал.

Я запрещала себе думать о Максиме и твердо решила, что как бы мне ни было тяжело, не позвоню ему. Даже если буду умирать с тоски.

Но дома все напоминало мне о нем. Моя комната была нашей обителью. Обителью нашего единения. В ней по-прежнему витал его дух.

В самые трудные моменты дома я заставляла себя встряхиваться – срочно начинала что-то готовить на кухне, какие-то немыслимые блюда. А затем стучалась в комнаты соседей, приглашала их в свою комнату – разделить трапезу. Они были очень довольны и я тоже. Вечер проходил в примитивных, но веселых разговорах, которые отвлекали меня от ненужных мыслей.

Но в целом на душе, конечно же, лежал камень. Возможно, отчасти оттого, что мы с Максимом не объяснились при расставании. Оставалось какое-то чувство незаконченности. Как будто мы забыли поставить в наших отношениях точку.

И странное ощущение – как будто внутренний голос говорил мне: «Это не конец». Я упорно гнала от себя эту мысль как нечто невозможное и ненужное, заставляла себя переключиться на другой сюжет.

Этот период совпал со смертью главы нашего государства, Леонида Ильича Брежнева. Его похороны транслировались по всем каналам, был объявлен траур.