Душевные трубки - [3]

Большинство из обнаруженных нами реальных артифактов было обычным домашним мусором, который засоряет места проживания людей... разбитая глиняная посуда, кусочки ржавого металла и изъеденный пластик... выброшенный хлам существования. Конечно же там были всех видов трубки для каннабиса, сделанные из разнообразных материалов... кальяны, фигурные трубки, испарители, гравитационные трубки и множество других.

Мы также обнаружили несколько анахронизмов... предметов, датируемых периодом более поздним, чем гибель колонии. Ху Мун приписала их случайным посетителям; любознательным искателям, которые могли ненадолго приземлиться здесь через многие столетия после исчезновения колонии.

В любом месте, где жили люди, обычно бывает, по крайней мере, несколько вещенй, стоящих того, чтобы их нашли. Немного керамики, сделанной просто и прочно, с энергией и экспрессией. Некоторые из трубок были прекрасно вырезаны, и я почувствовал укол зависти к таланту давно умерших трубочных мастеров, которые, к несчастью, напомнили мне об утерянных мной способностях.

Моим любимым предметом была низкая широкая чаша, 40 сантиметров в диаметре. Совершенство её формы и законченности указывало на то, что она была сформирована в стандартном молекулярном репликаторе. В чашу из полупрозрачного стекла было встроено изображение... вид с места расположения поселения, обращённый на восток, через серые и коричневые болота, красноватый свет восходящего солнца, окрашивающий низкое небо, сцена, исполненная широкими импрессионистскими мазками. Несомненно, мелодраматическое изображение. Мои критические способности, возможно, постигла таже участь, что и моё воображение, но, всё же, оно мне нравилось. «Большая сувенирная пепельница», – сказал я Ирвэйну, когда он нашёл её.

Он злобно посмотрел на меня. «Заткнись, Лисон».

«Да шучу», – сказал я. Странно, но для моих глаз чаша была гораздо более красива, чем настоящий вид, который мы видели каждый день. Я подумал о давно умерших людях, которые ели из этой чаши и задумался, не ощущали ли они порой то же самое беспокойство, что и я.

Мы нашли остатки центрального компьютера колонии и ориентированный кристаллический блок, содержащий его главный модуль памяти. Он был относительно неповреждён и некоторые из нас обрадовались мысли, что мы покинем Грэйлин IV раньше, чем ожидалось. Предэкспедиционные исследования Ирвэйна указывали, что компьютер у них был ещё до того, как они стали колонией, тогда, когда они ещё были закабалёнными людьми на Бонтоне. Как презираемое и преследуемое меньшинство, у них были хорошие причины, чтобы сохранять секретность своих файлов, и блок был зашифрован.

К сожалению шифровальный алгоритм был разработан так, что мы не смогли сразу перескочить к последним дням колонии; нам пришлось декодировать записи по порядку, поскольку каждый блок данных включал в себя ключ к следующему блоку. Ирвэйн установил корабельный компьютер на реконструирование записи, используя алгоритм полного перебора, который справлялся лишь с записями за несколько месяцев в день. По каким-то причинам, которые Ирвэйн не соизволил объяснить, звука не было.

Ранние записи были откровенно скучны, связанные с такими вопросами, как локальный терраморфинг, строительство убежишь, приспособление посевов и домашнего скота к местным условиям. Искусные системы Ирвэйна тщательно изучали массив данных и представляли репрезентативную выборку нам на рассмотрение, которой мы занимались каждую ночь. На первых порах просмотр этих записей был мучительной утомительной обязанностью.

Однажды утром мы нашли хладо-сонного рабочего мёртвым в руинах сразу же за корабельным периметром безопасности, человека, которого мы звали Вспышка из-за его медлительности. Хладо-сонные рабочие – это заключённые, которые перевозились в стазисных камерах корабля, как и другое обеспечение. У них уже не было имён; мы давали им удобные клички. Мы размораживали их, когда нам требовалась дополнительная пара рук, и снова замораживали их, когда они были больше не нужны. Они были безопасны, не зависимо от того, насколько ужасные преступления они совершили в прошлой жизни, потому что мозг их был вызжен до безмятежной покорности, а интеллекта оставалось лишь чтобы самостоятельно есть и следовать простым указаниям. Вежливый термин для них – «слуга». Они дешевле мехов и требуют меньшего ухода. Всё же я не одобряю труд сосулек. Назовите меня старомодным, но рабство – это Плохо, даже если рабы слишком глупы, чтобы понять своё положение. Даже если они заслуживают это положение или ещё худшее.

И, к тому же, я довольно похож на них, чтобы чувствовать некоторую степень братства. Конечно, их преступления были тяжелее моего и, поэтому, их наказание было гораздо более суровым.

Вспышка управлял просеивателем для Ирвэйна и в конце дня ему полагалось вернуться в корабельный трюм. Загадка была не столько в том, что Вспышка погиб, а в том, что он не вернулся в трюм. Обычно его нерво-ошейник бывал непреодолимо убедителен. Иногда сосульки просто забывали идти домой и бродили в тупом ошеломлении, пока ошейник не напоминал им и они с визгом бежали к кораблю. Мы все видели полоску красной плоти под ошейником Вспышки, где ошейник повредил кожу.