Душевная болезнь Гоголя - [4]

Литературный талант Гоголя впервые заметил литератор В. В. Капнист. Будучи в гостях у родителей Гоголя и прослушав стихи 5-летнего Никоши, он заявил, что «из него будет большой талант».

Глава 4 Нравственные испытания

В мае 1821 года 12-летний Николай Гоголь-Яновский был определен в первый класс Нежинской гимназии высших наук, для прохождения 7-летнего курса обучения. Это престижное учебное заведение было предназначено для мальчиков из состоятельных семей (аристократов и дворян). Условия для проживания были неплохие. Каждый из 50 воспитанников имел отдельную комнату. Многие находились на полном пансионном обеспечении.

Пребывание учеников отличалось свободой: после занятий они могли заниматься своим любимым делом – рисованием, спортом, играми, чтением. Директор гимназии Иван Семенович Орлай – образованный, культурный, интеллигентный человек, считал, что это способствует развитию самостоятельности воспитанников.

Гоголь по прибытии в гимназию сразу же произвел на учеников неприятное впечатление своей некрасивой внешностью. Один из воспитанников гимназии, в будущем поэт И. В. Любич-Романович (1805–1888) позже писал: «Родные привезли в школу Гоголя и обращались с ним нежно и жалостливо, точно с ребенком, страдавшим тяжелой неизлечимой болезнью. Он был так закутан в свитки, шубы, одеяла, ну просто закупорен. Когда стали раздевать, то долго не могли докопаться до тщедушного, крайне некрасивого и обезображенного золотухой мальчика. Мы чуть не всей гимназией вышли смотреть на него. Глаза его были обрамлены красным золотушным ободком. Щеки и нос покрыты красными пятнами, а из ушей вытекала каплями материя. Поэтому уши были завязаны пестрым платком, придававшим его дряблой фигуре потешный вид»[14].

Некрасивого, худенького подростка, «золотушного», с длинным острым носом, который был каким-то диссонансом по отношению к мелким чертам лица, гимназисты сделали объектом своих насмешек. Они с явным удовольствием потешались над ним, всячески третировали, толкали, дергали за длинные волосы, которые он из-за этого пытался сбрить.

Первый учебный (1821–1822) год был самым мрачным периодом гимназической жизни Гоголя. Он был годом его душевных страданий и его унижений со стороны гимназистов. О поведении Гоголя и об издевательствах над ним гимназистов Любич-Романович писал в своих воспоминаниях: «Гоголь постоянно косился на нас, держался в стороне, смотрел букой. Наши насмешки над ним усугублялись тем, что он держался каким-то демократом среди нас, детей аристократов. Он редко мыл лицо и руки, ходил в грязном платье. В карманах брюк его постоянно находился запас всяких сладостей – конфет и пряников. Он жевал их, не переставая, даже во время занятий. Чтобы занять местечко, где бы его никто не видел, он приходил в аудиторию первым и садился в задних рядах, так же и уходил из класса, чтобы не подлежать осмеянию. Кто бы мог перенести столько насмешек, сколько переносил от нас Гоголь. Его растрепанная голова вызывала у нас общую насмешку. Мы брезговали подавать ему руку при встрече. Мы перестали брать в библиотеке книги, которые он держал в своих руках, боясь заразиться нечистью. Он вечно оставался один. Жизнь Гоголя в гимназии была для него адом. Он служил объектом забав, острот и насмешек, и это тянулось до тех пор, пока он пребывал в нашей среде. Мы не только не подозревали в нем великого, но даже не видели малого»[15].

То же самое отмечал и А. Н. Анненский: «В гимназии он дичился новых товарищей. Был жертвой насмешек и разных проделок. Настоящих друзей не было»[16]. Дети аристократов, самоуверенные и претенциозные, не принимали его в свой круг, не допускали к своим играм. Они дали ему прозвище «пигалица». Старались спровоцировать на какие-нибудь экстравагантные поступки, чтобы повеселиться. Их злые шутки ежедневно сыпались на беззащитного подростка. Постоянные насмешки и гонения способствовали заострению наследственных черт его личности, а в дальнейшем – углублению его душевного недуга. Издевательства над Гоголем были дешевым и легкодоступным способом развлечения, за который не нужно было платить, за него расплачивался 12-летний мальчик своим душевным потрясением.

Эти «развлечения» глубоко и непоправимо ранили чувствительное сердце Гоголя. «По ночам он горько и безнадежно плакал навзрыд в своей комнате», – писал позже С. Н. Дурилин[17]. И не было никого рядом, кто бы мог облегчить его страдания, кроме малограмотного крепостного слуги. Сидя ночью у постели рыдающего ребенка, он успокаивал его, как умел. Так в одиночестве Гоголь постигал «щедрую» жестокость жизни и ее скупое милосердие. Он был ошеломлен таким отношением к нему гимназистов. Он понял, что, кроме мира прекрасного, мира любви и милосердия, который был в его семье, есть другой, негармоничный мир злобы и жестокости и в этом мире противоречий ему предстояло жить и мириться с ним.

До гимназии такого издевательского отношения к нему никогда не было. Родители, особенно мать, обожали своего Никошу, оберегали от обид со стороны сверстников. У него были друзья и в Полтавской школе, и среди детей, живших по соседству, и ни одного злостного недоброжелателя. А здесь в гимназии он почувствовал себя никому не нужным отщепенцем. Маленький, физически слабый, он безропотно сносил обиды и злые шутки, не в состоянии ответить своим гонителям такой же наглостью. Он возненавидел фамилию Яновский, под которой числился в гимназии, и, даже будучи взрослым, оскорблялся, если кто-то произносил ее. Его хрупкая от рождения нервная система подвергалась тяжким нравственным испытаниям. Душа его была постоянно наполнена страданиями. И это в том возрасте, когда любое оскорбление или недоброжелательность воспринимаются крайне болезненно и обостренно.