Душегуб - [13]

Мир очень медленно, неохотно приобретает чёткость, выползает из чернильной темноты. Свет такой горячий и яркий, что чуть не сжигает глаза. Старческие очи изрыгнули целый фонтан слёз. Из груди вырвался стон.

Со временем стало легче. Я даже решился на несусветный подвиг: сумел сесть.

Меня уложили на жёсткую деревянную койку, пока я валялся без чувств. Обшарпанные стены, из маленького окошка льются лучи утреннего солнца. Вокруг выросли дырявые решётчатые стены — посадили в клетку.

За драку? Ну, не я её спровоцировал, но ретивым полисменам не хватило ума разобраться.

Поскорее поджал ноги, как только взгляд свалился на пол: неважный алкоголь и удар в голову сделали своё дело — я весь кафель под собой заблевал. Только сейчас ощутил мерзкий привкус во рту и дурящие миазмы.

Тут ещё и собственная кровь на губах, какая-то грязь и что-то ещё такое противное, что и догадываться страшновато. Язык ощупал зубы: все целы.

Дикий всхлип справа больно ужалил в ухо. В соседней камере валяется ещё один вчерашний дебошир. Крупная туша наполовину свалилась с койки. Скатав крупный валик слюны, я плюнул точно в опухшее лицо. Слева оказался ещё один сосед. Ему я, помнится, основательно надавал по морде. Оба бугая ещё не оклемались — куда им до такого зверя, как я. Я сам себя за уши из болота вытяну.

Когда полез во внутренний карман, чуть не исполосовал кисть: зеркало раскололось на тысячу осколков. Пришлось выгрести всё на койку, выбрать самый крупный кусок, а остальное смахнуть на пол. Посмотрим, как там поживает моя физиономия.

Всё такая же старая, для моего юного возраста, осталось пара кровоточащих царапин на виске, синяк под левым глазом. Поковырявшись в ранах, выковырял пару мелких осколков. Пусть теперь заживает.

Скрипнули проржавевшие петли, и от двери покатился густой сиплый голос:

— Винчи, Винчи! Когда ж ты прекратишь меня злить? Ведёшь себя, как ребёнок!

— Я и есть ребёнок, мне девятнадцать…

Нехорошо наклонив голову, к самой решётке подкатился Тим. Похож на грифа: я как-то ему это высказал, так он меня больше недели злил Винсентом. Хочет казаться этаким праведником, а на самом деле — мелочный мстительный тиран.

Сухая рука крепко сцепилась на подбородке, шериф неприятно прищурился. Аж мурашки по спине пошли:

— Ты полы загадил, — укорил он меня.

— Помоете…

— Или тебя заставлю!

— Не заставишь, — отмахнулся я и облокотился на стену.

Ехидная ухмылка отравила мне душу. С шерифом у нас отношения особые: я часто ввязываюсь в передряги, нередко огребаю, и утром меня встречает хмурая рожа Тима. Надоел я ему.

— Может и не заставлю, — согласился седовласый. — Как голова?

— Болит, — ответил, словно выплюнул, я.

— Хорошо тебя приложили, Винчи. Дерёшься ты отчаянно, а вот спину не бережёшь. Снова Маярд?

Про Маярда Тим всё прекрасно знает: не раз пытался засадить его на пару месяцев.

— Всё не надоест деньги вымогать.

— Повесить бы его…

— Не смеши, Тим, — поморщился я от пустых разглагольствований шерифа. — У тебя духу не хватит! Последний раз, как я слышал, в петле висел Леопард.

— Двадцать лет прошло, — опустил взгляд Тим, серые зубы высекли искры друг из друга. — Подарил мне колёса, мутант пятнистый…

Я потрогал шрамы — очень зря, сделал только больнее! Злобное шипенье постепенно перешло в слова:

— Какого, вообще, Тим? Чего в клетку меня посадил?

— Мог бы оставить в «Огнях», - равнодушно отозвался инвалид. — И что с тобой сделали бы? Можешь спасибо сказать.

— Не дождёшься.

— И так всегда. То-то с тобой люди знаться не хотят.

— Их проблемы…

— И мои, — подлил расплавленного свинца в голос Тим. — Ты тут строишь из себя бог знает кого, а голова у тебя болит? Нет, она у меня болит!

— Надоел жаловаться…

Шериф утих. Почаще надо его затыкать, чтобы в тонусе держался. Нельзя Тиму расслабляться.

Пока тюремщик занялся осмотром моих соседей, я порылся в карманах. Подозрительность, к счастью, нынче дала осечку: деньги на месте. Дасерн как-то дня четыре мучился со сломанным носом, когда решился обчистить мои карманы.

Хм, порвал полу. Пальто и так похоже на половую тряпку, да тут ещё… Жаль, не найду того, кто это сделал.

Тим тяжело вздохнул — не нравится, когда он так делает, потому как сразу становится похож на несчастную бабульку. Того и гляди, понесёт жаловаться на жизнь да скромную зарплату.

— Ты ведь нашёл Гарри? — уточнил шериф.

— Нашёл, — нехотя пробормотал я.

— В лесу?

— В лесу.

Понимая, что воротить языком меня не тянет, седовласый сконфузился. Совсем не с кем поговорить? Разбудил бы одного из бугаёв слева или справа…

— Что думаешь?

— О чём? — проронил я, прикрывая глаза.

— О ком. О Душегубе.

— О Душегубе? Душегуб — из леших, я думаю.

— А вот Марк считает, что маньяк из городка, — отмечая несовпадение предположений, шериф не упустил возможности поморщиться.

— А что говорит Энгриль?

Потерев колючий подбородок, Тим откатился на метр и надвинул шляпу на глаза. Захотел что-то гневно выкрикнуть, но осёкся на полуслове. Пожевал воздух, видимо, чтобы собраться с мыслями:

— Слишком долго ты ходил по лесам, Винчи. Энгриля убили.

— Серьёзно?

— Да. Это сделал Душегуб.

Как-то верить в это не хочется. Хасс был полицейским посуровее Тима, так что погибнуть от руки ничтожного детоубийцы…