Душа Зоны - [5]

— Ага, она ему, а он ей… — поддакнул ему второй крепкий рыжеволосый парень в немного заляпанном белой краской синем комбинезоне. — Такая девушка, глаз отвести невозможно, но лишь только она откроет рот… — он ехидно оскалился.

— Ты просто ничего не понимаешь в женщинах, брателло! — Белобрысый тоже оскалился. — Их надо любить исключительно на ощупь, пропуская мимо посторонние шумы. И говорить независимо от ситуации — «да, дорогая», «как скажешь, любимая». Но делать исключительно то, что именно тебе нужно, иначе сядут на шею.

— Да ты у нас, Лёха, знаток! Настоящий феминолог! — Усмехнулся рыжий. — Вот и попробуй уломать строптивую Ленку, раз Виталик её кинул.

— Хоть она и не в моём вкусе, но я обязательно попробую, — белобрысый лучился искренним довольством. — Немножко комплиментов, «искреннего» сочувствия, — слово «искреннего» заметно выделялось тоном, — мелкие подарочки в качестве знаков внимания — и она уже готова раздвигать перед тобой свои прекрасные ножки.

— А после спаривания, как истинная самка богомола, откусит тебе голову! — Охладил пыл приятеля рыжий.

— Я обязательно подстрахуюсь… — тот не желал отступать.

В общем, подслушивать было нечего. Досужий трёп и непонятные мне сплетни. Лишь парочка одетых в серые пиджаки научных работников обсуждали за чашечкой кофе какую-то установку синтеза полисахаридов, но я мало чего понял. Обстановка в научном лагере была деловой, эмоциональный фон позитивный. Выпивку здесь больше не подавали, лишь чай, кофе и три вида разноцветных компотов. С продуктами тоже вроде бы всё хорошо. Позже из разговоров узнал, что сюда с периодичностью в три дня прилетает большой транспортный вертолёт. Несмотря на внешнюю изоляцию периметра Зоны, снабжение научного лагеря шло почти в штатном режиме, так как задачи и бюджет исследовательских проектов полностью сохранились. Ближе к полуночи народ стал расходиться, невидимой тенью я последовал за ним. Пора посетить кабинет академика Сахарова, Лариса попросила меня передать ему флешку с информацией, но сделать это тайно. Знать, она до сих пор чего-то опасается.

Пробраться в бункер руководства оказалось просто. Я запомнил, где на поверхность выходил потайной выход, универсальные карты доступа подошли, пропуская меня через все системы контроля. Внутри подземных коридоров хватало ёмкостных датчиков присутствия, но я легко их обманывал, поддерживая устоявшийся резонанс колебаний за счёт направленного излучения волн. А дополнительная проверка показала — невидимку камеры тоже не видят. Подобравшись к виденному Ларисиными глазами кабинету с массивной дверью, подождал, пока его покинут посетители. Несмотря на позднее время, внутри бушевали эмоции. Кто-то на кого-то давил, причём, давил весьма немилосердно. Через десять минут дверь открылась, выпуская в коридор четверых типов в пиджаках со следами большого разноса на покрасневших физиономиях. Проскользнул внутрь между ними, оказавшись в предбаннике секретаря, а затем и в щель приоткрытой дверь кабинета.

— Сергей, на четыре часа меня ни для кого нет! — Громко сказал постаревший и заметно сдавший академик молодому парню в предбаннике, буквально растекаясь по кожаному креслу с высокой спинкой.

— Шли бы вы спать, наконец-то, — ответил ему секретарь с заметным укором в голосе.

— Сам знаешь, где и когда отоспимся! — Беззлобно рыкнул академик. — Вот допишу отчёт и закончу смету, тогда и отдохну… или потом… — Сахаров протёр белым платком вспотевшее лицо.

— Может, вам чего принести из бара? — Услужливо поинтересовался парень.

— Это лишнее… хотя… сделай мне чайку, да покрепче, — попросил академик.

Я тихо перетёк к нему за кресло и, устроившись на полу, откуда меня трудно заметить, с облегчением сменив полную невидимость на обычную маскировку под текстуру пола и стены, ибо держаться дальше становилось всё сложней. Через несколько минут кабинет наполнился ароматом душистого чая. Дверь плотно закрылась, отсекая нас от внешнего мира. Ещё час академик бодро стучал пальцами по клавиатуре ноутбука, после чего достал из кармана пиджака коробочку таблеток, закидывая в рот как бы не целую горсть разом. Подействовавшие лекарства потянули его в сон. Сахаров пытался ещё поработать, но стук клавиш становился всё реже и глуше. Вскоре я ощутил, что он перестал ментально фонить. Уснул, обессиленно уронив голову на клавиатуру. И что-то мне исходящий от него запах сильно не понравится. Выбравшись из-под кресла, выпустил из себя мутаген, натравив его на академика. Определённо у него со здоровьем большие проблемы. Пока мутаген разбирался с его организмом, я осмотрел рабочий стол. В левом углу стола парочка фотографий в рамках. Немолодая, но ещё красивая женщина в полный рост, по бокам двое подростков. Мальчик и девочка. Определённо семья. А рядом фотография улыбающейся Ларисы с заклеенным чёрной лентой уголком. Судя по многочисленным отпечаткам пальцев на стекле — Сахаров часто брал эту фотографию в руки, и наверняка молча разговаривал с ней. Возможно, просил прощения, что не уберёг. Со злым остервенением отодрав чёрную ленту, подвинул фотографию ближе, положив перед ней Ларисину флешку. Не заметить её теперь будет весьма сложно. Тем временем мутаген отчитался о проделанной работе. Дела академика Сахарова были печальны. И жить ему оставалось очень недолго. Пожалуй, единственным распространённым заболеванием, против которого бессильны любые лечебные артефакты, был рак. Раковые клетки ведь тоже живые и условно договорившиеся с иммунитетом организма, потому подстёгивавшие регенерацию артефакты только ускоряли их размножение. А относительно безопасно удалить можно далеко не любую опухоль. Вот и раковый сгусток в мозгу академика оказался совершенно неоперабельным. Опухоль изрядно разрослась, затронув жизненно важные центры, и уже дала метастазы. Поздно обнаружили или же сам академик не хотел покидать для продолжительного лечения Зону, прекрасно понимая, что без него здесь всё быстро развалится. И теперь он с остервенением обречённого наводил порядок. Только взглянув в лицо Смерти, начинаешь ценить то, что считал смыслом своей жизни. И далеко не всегда это сама жизнь. Для академика им оказалось его дело. Дело всей жизни, в которое он вложил и свою душу. Что же, я вполне способен помочь хорошему человеку. Получив приказ, мутаген принялся за работу, устраняя кроме раковой опухоли и многочисленные возрастные изменения в организме. Внешне академик останется прежним, но телесный возраст откатится примерно к тридцати годам. Он забудет про боль в суставах, а повышенное артериальное давление вряд ли помешает ему плодотворно работать. По крайней мере — я так думаю. Вытащил коробочку с лекарствами из его кармана. Ага, тут целый коктейль, в том числе и наркотические обезболивающие препараты. Нашел в ящике стола чистый лист бумаги и шариковую ручку, написав записку — «Вам это больше не нужно», оставив её в коробочке вместо вытащенных таблеток. Через пару часов мутаген завершил работу и отправился отдыхать, а я пристроился у двери, ожидая, когда её откроют. Незаметно пришел — незаметно ушел. Под утро в кабинет осторожно заглянул секретарь, поднял голову тихонько посапывавшего академика с клавиатуры, отодвинул ноутбук и подложил небольшую подушку. Видимо, Сахаров засыпает за рабочим столом далеко не в первый раз. Вместе с секретарём я покинул кабинет, а затем за его спиной выбрался и в коридор подземелья. С наступающим рассветом я уже ритмично переставлял ноги в сторону «Мёртвого города». Одно важное дело было сделано, пора заняться следующим.