Душа и слава Порт-Артура - [7]

Писал Роман домой часто, делился в письмах к родным всеми мальчишескими невзгодами и трудностями, каких немало в кадетской жизни. Аккуратно вел дневник, начатый еще в Петербурге. Заполнял страницы словами благодарности к родным, особенно брату Елисею и Юлии Васильевне. Чувство благодарности и любви к ним пронес он через всю жизнь.

Товарищи отмечали в нем доброжелательность и внимательность ко всем, даже к незнакомым людям. Позднее, став офицером, он сначала побаивался своей доброты — опасался потерять авторитет командира, но скоро понял, что доброта и требовательность могут прекрасно уживаться друг с другом.

Застенчивость, стеснительность и робость Романа вначале были такие, что, прежде чем задать преподавателю простейший вопрос, мальчик напрягался, будто ему предстояло прыгнуть в глубокий овраг. Но со временем он нашел простой способ избавиться от робости: смотреть людям прямо в глаза. И спрашивать, и отвечать стало ему легко и свободно. Сделав для себя это открытие, Роман повеселел, стал общительнее.

Развлечения в гимназии выпадали только на воскресенье и праздничные дни. Праздников было много, но особой любовью воспитанников пользовалась Пасха. Если по воскресеньям давались увольнения в город, то на Пасху близко живущих воспитанников отпускали по домам. Роману, конечно, до Тифлиса было далеко, но праздник он встречал радостно и всегда находил себе развлечение.

В праздничные дни нередко в актовом зале учителя организовывали для кадетов китайский теневой театр. Часами смотрели мальчики туманные картинки. Роману особенно понравились исторические и географические сценки. Вглядываясь в нечеткие очертания светящихся на белой стене картинок, он, как наяву, видел Колумба за штурвалом качающейся на волнах каравеллы, суворовских чудо-богатырей, переправлявшихся через Альпы, храброго князя Багратиона, смертельно раненного и медленно сползающего со скачущего во весь опор по Бородинскому полю коня.

Особой популярностью пользовались праздничные обеды. Еда, как правило, была обильной. Воспитанников же на праздники из-за отпусков и увольнений оставалось немного, что позволяло оставшимся пировать вволю. По традиции офицеры и директор присутствовали на каждом праздничном обеде, делая его еще более торжественным. Под большим поясным портретом царя устанавливали специально накрытый для офицеров стол. Вокруг него собирались прибывшие на обед воспитатели и начальники. Ровно в шестнадцать часов в столовую входил директор гимназии, в пронзительной тишине зала звучала команда: «На молитву!» После молитвы и поздравления директора снова команда: «Садись!» После чего наступившую тишину нарушал лишь стук ложек проголодавшихся после прогулки кадетов…

После обеда — концерт. Выступал оркестр и хор воспитанников — гордость гимназии. Пело в хоре около ста человек, четверть всех учащихся. Выступления всегда принимались на бис.

Оркестр также был популярен. Особым успехом пользовалась исполняемая неоднократно на каждом концерте пьеса-импровизация, представляющая довольно искусное подражание шуму движущегося паровоза.

Концерты в гимназии стали традиционными не только в праздники, но и в обычные выходные дни. Помимо непременных участников — хора и оркестра было много сольных номеров.

Праздники кончились, пошла обычная учебная страда предпоследнего года обучения в гимназии. Приближались репетиции, экзамены. А за ними наступала благодатная пора летних лагерей, о которых начинались разговоры среди воспитанников уже с самой Масленой недели. Жизнь среди природы в палатках, занятия по военной подготовке, стрельбы, тактические игры — все это походило на настоящую службу в армии и вызывало у мальчишек восторженные чувства.

Роман усиленно готовился к годовой репетиции. Особенно много времени уходило на сочинения и иностранные языки. Поэтому и приходилось вставать за час до побудки, а вечерами сидеть до самого отбоя.

В самый разгар учебной зубрежки произошло два события, нарушившие течение обычной жизни воспитанников. Первое — посещение гимназии генералом М. Ф. Исаковым, надзирающим за военными учебными заведениями. Корпусное начальство узнало об этом за неделю до его приезда, и началась лихорадочная подготовительная суета. Исаков слыл придирчивым и сумасбродным начальником, любил преподносить всевозможные сюрпризы. И уже не один директор гимназии и начальник юнкерского училища лишились должности, не сумев угодить строгому генералу. Поэтому были отменены репетиции и подготовка к экзаменам. Воспитанники с утра до вечера драили комнаты и коридоры. Красили, чистили, мыли. С особой тщательностью приводили в порядок подсыхающий плац. Наносили на него новую разметку, белили стволы деревьев.

Как это часто бывает, ожидаемое начальство в назначенный срок не прибыло. В гимназии уже начала восстанавливаться прежняя размеренная жизнь, когда в полдень нагрянул генерал Исаков и немедленно принялся за осмотр здания, подсобных помещений. Он провел в гимназии около четырех часов, после чего уехал так же неожиданно, как появился. Четыре часа в гимназии стояла непривычная тишина, даже преподаватели говорили вполголоса. К счастью, все обошлось благополучно. Страшный генерал Исаков смог обнаружить только один недостаток, следствием которого явился приказ: воспитанникам отдавать честь не только старшим, но и друг другу, как в стенах гимназии, так вне ее, на занятиях и на прогулке. Нелепо было видеть в первое время постоянно козыряющих воспитанников, но скоро с этим свыклись.