Душа и слава Порт-Артура - [22]

Местечко Заславль располагалось в тридцати верстах от Минска, в сторону Вильно по Либаво-Роменской железной дороге. Кондратенко еще в Минске немало разузнал о нем, а здесь, на месте, нашел множество интересных и замечательных памятников старины.

Заславль, представлявший собой заштатное поселение, в древности был столицей удельного княжества, которое имело довольно значительные размеры. Об этом свидетельствовали оставшиеся во многих местах развалины. Судя по преданию, Владимир Святой, приняв крещение, сослал свою жену Рогнеду в Заславльский замок, от которого остались лишь камни, поросшие травой и мхом. Когда княгиня умерла, ее похоронили на самом возвышенном месте, где расположен теперешний городок. Место это, окруженное болотами и рекой и огражденное искусственными валами, играло прежде роль крепости. Как памятник кипевшей здесь жизни воспринял Кондратенко стоящую на самом высоком месте четырехугольную белую башню. Башню эту превратили в колокольню и возле построили православную церковь.

Главным удобством расположения казарм являлась близость железной дороги и платформы, до которой было не более двадцати шагов. Из окна ротной канцелярии открывался великолепный вид на поросшие лесом и кустарником холмы, железнодорожное полотно, по которому изредка, натужено пыхтя, тащился паровоз, тянувший длинную вереницу вагонов. Сами казармы были собственностью проживающего в десяти верстах от Заславля довольно богатого помещика, который сдавал их в аренду военному ведомству.

Сообщение с Минском прекрасное. Езды до него каких-нибудь 45 минут. И дешево — всего 38 копеек. Пассажирские поезда уходили в Минск один в семь утра, другой в восемь вечера. Возвращались в пять утра и полвторого ночи. Лучше расписания не придумаешь.

В общем, впечатление о Заславле складывалось довольно приятное.

Кондратенко поселился в квартире из трех комнат вместе с пятью другими офицерами, людьми молодыми и веселыми. Он среди них оказался самым старшим по возрасту. Вначале, зная жизнь в отдаленных гарнизонах, Кондратенко опасался, что придется наблюдать нескончаемые скандалы, картежную игру и пьянки. Сам он к алкоголю был равнодушен, водки почти не пил, предпочитая сухие грузинские вина. Но, прожив несколько дней с новыми товарищами, понял, что беспокоился зря. В письме родным он писал:

«Понятно, что в подобном общежитии об уединении и думать нечего: разговоры, шум и смех прекращаются только ночью и иногда по праздникам, когда офицеры разъезжаются проветриться в Минск.

Это главное неудобство. Но так как все ведут себя очень сдержанно, водки нет и в помине, то неудобство это, весьма важное само по себе, не ложится очень серьезным гнетом…»

Устроив жилье, молодой командир роты с головой окунулся в будничные командирские хлопоты. Дело не новое, но в саперном батальоне он был в роте подчиненным, а здесь впервые стал хозяином. Прежде всего обратил внимание на офицеров и унтеров. На первый взгляд люди казались дельными. Правда, не все удовлетворяло капитана Кондратенко, но сразу заниматься нравоучениями он не стал. К солдатам присматривался исподволь, сразу выделив новобранцев, работу с которыми считал важной. Внимательно знакомился с ротным хозяйством, беседовал с артельщиком и ротным писарем.

Помимо ротных занятий Кондратенко выступал с небольшими сообщениями в кругу офицеров батальона по военной истории, тактике, инженерному делу. Пришел он к этому не сразу. Освоившись с обязанностями командира роты, он внимательно изучил программу командирской подготовки и нашел ее далеко не совершенной, особенно это касалось вопросов военной теории. Офицеры больше занимались гимнастикой, фронтовыми учениями и стрельбой. На тактическую подготовку отводилось ничтожное количество времени. Да и темы были старые, затасканные, знакомые еще с юнкерской скамьи. Командир батальона без особого энтузиазма выслушал предложение Кондратенко заниматься с офицерами, ссылаясь на нежелание последних отрывать свободное время, но согласился.

Офицеры, как и предполагал командир батальона, приняли затею с недоверием, но после первого же сообщения о возможностях будущего театра военных действий заинтересовались и следующего доклада о больших маневрах под Брестом ждали с интересом.

И все же основное время молодой ротный командир уделял солдатам, подолгу оставался в казармах, беседовал с людьми о доме, старался понять душу простого человека. В одном из писем к брату он писал:

«…Командование ротой началось и теперь находится в фазе продолжения. С каждым днем убеждаюсь, насколько благотворна эта деятельность в смысле ознакомления с духом и бытом войск. Жалею только, что мне не удалось быть некоторое время солдатом и вообще вращаться в солдатской среде как равный с равными, а не как начальник…»

Ротные занятия сменялись однообразными, но, по мнению Романа Кондратенко, далеко не скучными вечерами, которые он большей частью проводил на природе. Вечерние прогулки были в обычае у офицеров заславльского гарнизона. Еще одна традиция, которая неуклонно соблюдалась, — встреча восьмичасового петербургского поезда, который привозил вчерашние газеты и являлся связующим звеном с большим миром. Прогулки совершались каждый вечер, независимо от погоды, вдоль железной дороги до станции Ратомка, расположенной в восьми верстах. Обратно возвращались с минским поездом. Как и остальные, Кондратенко с удовольствием включился в это нехитрое развлечение.