Душа и ее механизм - [38]

Понятья узкие хорошего, плохого, что увядают

Перед безмерной жаждою добра, в то время, как покой

Растёт внутри него всё больше.

Такие люди и сейчас есть на земле –

Невозмутимые среди несовершенных”.

{Браунинг, Роберт, “Парацельс”}

154]

Приложение

Замечание I (К главе IV)

Следующая выдержка из недавней публикации ставит вопрос о душе по-другому и может дать представление о соответствующем направлении современного западного мышления.

Фраза о религиозной проницательности весьма неясна. Разве нельзя придать этой фразе определенное содержание, не отклоняясь от критической позиции? Можно подтвердить это, если спросить себя, какой элемент выпадает из жизни современного человека с упадком традиционных дисциплин. По мнению г-на Уолтера Липпмана, современный человек утратил убеждение в том, что “существует бессмертная сущность, властвующая, подобно царю, над его наклонностями.” Но зачем утверждение о наличии такой “сущности” или высшей воли оставлять лишь традиционалисту? Почему бы не подтвердить его, прежде всего, как психологический факт, один из непосредственных фактов сознания, восприятие настолько древнее, что по сравнению с ним детерминистские отрицания человеческой моральной свободы являются всего лишь метафизической мечтой? Таким образом можно получить возможность предпринять быструю фланговую атаку на бихевиористов и других психологов — естественников, которых в настоящем следует числить среди главных врагов человеческой природы. И в то же время вполне можно уклониться от модернистской дилеммы и быть абсолютно современным человеком.

155] Философы часто обсуждали вопрос о приоритете воли или интеллекта в человеке. Однако качество воли, которое я обсуждаю и которое заслуживает права считаться сверхиррациональным, ассоциировалось в традиционном христианстве не с человеческой волей, но с волей Божьей в виде милосердия. Теологи рассыпались в нескончаемых малозначащих тонкостях по поводу милосердия. Однако нельзя позволить себе, как сейчас имеет место, отбрасывать психологическую истину доктрины вместе с этими тонкостями. Высшая воля просто должна признаваться тайной, которую можно исследовать на ее практических следствиях, но чья изначальная природа не может быть сформулирована. При этом высшая воля остается без определения. “Всё, — гласит схоластическая максима, — завершается тайной”. Человек науки всё увереннее допускает, что реальность в основе изучаемых им явлений не только от него ускользает, но и всегда должна от него ускользать. Например, он больше не считает, как его более догматические предшественники в девятнадцатом веке, что механистические гипотезы, какими бы ценными они ни были в лабораторных условиях, абсолютно верны; он полагает, что их истинность является относительной и временной.

Человек, который отказывается принимать высшую волю в расчет, пока не уверится в том, что уловил ее изначальную природу, очень похож на человека, который отказывается практически использовать электрическую энергию до тех пор, пока у него не появится безупречная теория электричества. Негативно, не оставляя критической позиции, можно утверждать, что высшая воля не является ни абсолютным, ни категорическим императивом; ни органической, ни, тем более, механической; наконец, не “идеалом” в теперешнем смысле этого термина. Позитивно можно определить ее как высшую данность, о которой становится известно в связи с низшей данностью — обычным 156] темпераментным человеком с его впечатлениями, эмоциями и возрастающими желаниями — как способность осуществлять жизненный контроль. Неспособность добиться такого контроля объясняется духовной ленью, — одним из главных, если не самым главным источником зла как для христиан, так и для буддистов. Хотя Аристотель, по греческой манере, отдает первенство не воле, а уму, способность, о которой я говорю, несомненно связана с его “энергией души”, формой активности, отличной от простого внешнего проявления, которое он полагал соответствующим жизни досуга — этой, по его мнению, конечной цели либерального образования... Энергия души, которая на гуманистическом уровне служила посредницей, на религиозном уровне является в форме медитации. Конечно, религия может означать нечто намного большее, чем медитация. В то же время можно правильно утверждать, что гуманистическое посредничество, которое пользуется поддержкой медитации, имеет религиозную основу. В конце концов посредничество и медитация являются лишь различными стадиями одного и того же “восходящего пути” и не должны произвольно разделяться.

Статья: “Гуманизм: Эссе об его определении”, Ирвинг Бэббит, сс.39-41. Из книги “Гуманизм и Америка: Эссе о взгляде на современную цивилизацию” под ред. Нормана Фёрстера.

157]

Замечание II (К главе VII)

Интересно отметить распространенность гипертиреоза в наше время и различные недомогания, связанные со щитовидной железой. Не могут ли эти состояния служить подтверждением восточной теории? Многие люди в силу обстоятельств и тяжелых экономических условий ведут ненормальную половую жизнь и понуждаются к безбрачию. Другие, исходя из ошибочного представления о духовных потребностях, отвергают нормальную брачную жизнь и дают обет безбрачия. Из-за этих состояний сила поднимается в центр, который является ее конечной целью, и втекает в горло. Так как вся эта ситуация ненормальна, мужчина или женщина центрированы пока эмоционально и ментальная оснащенность (столь необходимая для истинной творческой работы) относительно посредственна, то нет возможности использовать эту творческую способность и в результате налицо чрезмерная стимуляция щитовидной железы. Несколько таких случаев отмечены нами и, кажется, подтверждают наш вывод. Это одно из направлений исследований, в которых можно использовать научный метод сбора свидетельств с целью доказать или опровергнуть нашу гипотезу. При разборе множества случаев и доказательств может пролиться свет на этот предмет. Если перенос нормальный, не преждевременный, результатом является осознанная творческая работа в области литературы, драмы, музыки и искусства вообще.