Душа для Командора - [17]

Андрею стало не по себе, и чтобы это скрыть, он решил сменить тему.

– Теперь до вечера будем как неприкаянные. Чем бы скоротать время? Может, пойдем прогуляемся? Или пообедаем? Аппетита нет, но, может, придет во время еды? – Андрей лениво откинулся на диване и смотрел на Кею с доброжелательным интересом, невзначай скользя взглядом по фигуре, и явно было, что увиденное ему нравится гораздо больше, чем только что услышанное.

– Не придет, – ответила Кея. В линиях ее резко очерченных губ зазмеилось пренебрежение. – Нам аппетит не нужен. К тому же совсем нет необходимости дожидаться ночи. Мое снотворное достаточно сильно, чтобы мы заснули хоть сейчас. А звезды расположились сегодня особенным образом. Именно сегодня.

"Однако у нее характер", – обиженно подумал Андрей, но вслух сказал:

– Скажи, а чтобы ты делала, если бы я отказался? Я ведь мог бы взять, да и отказаться. Все твои планы бы рухнули?

– Это бы осложнило дело, – сказала Кея. – Но, наверное, уговаривала. Спасибо, что избавил меня от этого.

Только в этот момент Андрей задумался, что для Кеи он, в сущности, такой же дикарь, каким для него самого были полуголые, вооруженные копьями и луками туземцы островов южного полушария. Как наивно, наверное, выглядел он в ее глазах со своими приглашениями прогуляться и пообедать.

– Давай сюда таблетки, что уж время тянуть, – сухо сказал Андрей.

Он запил таблетки чуть теплой водой из чайника, и вдруг опять ему стало тоскливо до слез, словно отрезал он этими таблетками путь назад. Андрей оглядел кухню, словно в последний раз, подошел к окну, за которым разливался солнечный день, а затем положил свою ладонь на руку Кеи и легко сжал ее, словно прощаясь.

– Ты можешь лечь в большой комнате, на диване. Там же лежит плед, если будет холодно. А я пойду в спальню, – тихо сказал он. – Надеюсь, мы еще увидимся.

– Не бойся. Впереди у нас целая вечность, – повторила Кея фразу, произнесенную еще при встрече в кафе. Но в этот раз на ее лице промелькнуло что-то похожее на жалость.

Андрей видел, что идет вслед за Кеей, и впереди горы, и эти горы росли на глазах. Росли очень быстро, пытаясь занять все свободное пространство под темными клубящимися облаками с белыми прожилками просветов. Вершины их были скрыты, и через просветы изредка искрило льдом и солнцем.

По обе стороны тропы серела бесконечная скучная равнина, заросшая колючками, которая неуловимо сменилась таким же безрадостным предгорьем, когда тропа пошла вверх. Андрей отметил, что одет во что-то походное, но не очень удобное, и очень похоже была одета Кея. Студеный воздух холодил лоб и заплывал под намокший воротник. Почему-то становились чужими веки. Они сопротивлялись, наливались свинцом, норовя скрыть приближающиеся горы, и хотелось совсем закрыть глаза.

Крупными хлопьями пошел снег, подъем стал круче, и голова Андрея закружилась в слепом бесконечном карабкании. В начавшейся метели спина Кеи маячила где-то впереди, он пытался найти ее, когда терял направление, но слезящиеся глаза не давали ничего разглядеть. Андрей злился, понимая, что все это уловки сна.

"Стремясь к Замку, я стремлюсь к Кее", – думал он, заставляя ноги идти. Наверное, для меня Замок та же долгожданная цель, что и Кея, ведь это для нее я иду в гору, словно стоит она на снежной вершине, как заколдованная принцесса… Как странно. Люди верят только в реальный мир. Люди не верят снам и видениям. Но чтобы в реальном мире добраться до любимой, приходиться делать столько всего нереального, волшебного и необъяснимого. И это никого не удивляет.

– Просто все дело в том, что она тебя не любит, – подсказывает внутренний голос. – Именно поэтому ты сейчас здесь. Если бы она тебя любила, все было бы очень быстро, просто и вполне реально.

– Значит, магия там, где любит только один? – добавляет другой голос. – И когда два человека любят друг друга, получается, в этом нет никакого волшебства, а самая что ни на есть приземленная реальность? Взаимная любовь разлеглась на розовом покрывале, нарядившись в шелковое белье.

Голоса говорили и говорили. Но Андрей уже не слушал сирен, он упрямо шел дальше, и вскоре голоса затихли. Он знал, что у любви нет определений, и голоса сирен – лишь словоблудие.

Время ушло, как ушли и все пространственные ориентиры, Андрей потерялся в вечности, но когда дымка рассеялась, он вдруг увидел Замок. Полагавший, что все вокруг создано им самим из кирпичиков ранее виденного, сейчас Андрей всерьез усомнился в способностях своего воображения построить такое. А это было нечто, вырезанное из камня и льда. Зажатый горами и в то же время свободный, этот гигант поражал внушительностью и какой-то странной диспропорцией размеров. Появилось ощущение, что изначально Замок был другим, но кто-то придал ему с помощью льда знакомые людям средневековые очертания, подобно тому, как обшивают свежим деревом старые дома, и если лед вдруг растает, проступят его истинные и, возможно, неприятные черты.

Острые выступы, зубья на стенах; Андрей заметил шесть башен с видимой стороны, и башни эти, как и соединяющие их стены, были заморожены, смягчены плавными очертаниями ледяной, словно подтаявшей корки. Но по мере приближения резкие темные выступы начали мутно проглядывать сквозь холодный саван. А Андрей уже шел по горному серпантину длинным окольным путем, и Замок то пропадал за очередной скалой, то появлялся снова, но каждый раз ближе.