Душа армии - [10]

Этим путем придется пойти и нам при изучении новой, весьма интересной, волнующей и безусловно необходимой каждому военному начальнику, будь то младший офицер, командир взвода, командир полка или главнокомандующий, науки — военной психологии.

Сначала придется дать описание явлений, затем, быть может, удастся дать правила, как этими явлениями пользоваться, и, наконец, сделать ряд крайне условных обобщений и выводов…

Чувство страха в бою у рядового бойца, командира полка и старшего начальника

Человек состоит из души и тела, неразрывных между собою и постоянно взаимодействующих.

Все решения человека являются продуктом его разума. Воля выполняет веления разума, заставляя человека, его тело, действовать. Это есть вопросы жизни тела, в значительной степени вопросы физиологии. Но вот в веления разума, в волю человека врывается сила, не поддающаяся физиологическому исследованию, — чувство, и решения разума оказываются отмененными, а воля — или совершенно парализованной, или направленной на то, против чего разум восстает всеми силами.

Возмутившаяся плоть под влиянием голода, жажды или животной страсти, чувства любви или ненависти, гнева, радости, печали, стыда, мести, страха вдруг обращает разумную жизнь человека то в страшную драму, то в комедию. И как ни силится человек владеть всеми этими чувствами, как редко ему удается ими овладеть! Сколько убийств, сколько страшных, совершенно ненормальных преступлений совершено людьми под влиянием чувства, под влиянием душевного движения, не поддающегося никакому учету и исследованию! Если чувство имеет такую большую силу и занимает такое важное место в повседневной жизни человека, — то какое же громадное значение будет иметь оно на войне, про которую повторим слова Драгомирова: — «Война и только война вызывает то страшное и совместное напряжение всех духовных сторон человека, в особенности его воли, которое показывает всю меру его мощи и которое не вызывается никаким другим родом деятельности!..»

Главное чувство, которое царит над всеми помыслами на войне, в предвидении боя и в бою, — ибо война и есть бой, без боя войны не может быть, — это чувство страха.

К нему примыкает, усугубляя его, а иногда парализуя его, чувство физической и душевной усталости, ибо нигде не напрягаются так все силы человеческие, как на войне — в походе и в бою. Голод, недостаток сна, усталость измотанных мускулов, страдания от непогоды, от растертой обувью и снаряжением кожи, — все это часто доводит человека до полного безразличия, делает то, что ему становится все — все равно. Человек тупеет и в этом отупении уже перестает владеть собою, не может напрягать свое внимание на то, что надо, — отдается во власть страха.

Чувство страха весьма разнообразно и многогранно. Чувство страха рядового бойца отличается от чувства страха начальника, руководящего боем. И страх начальника, лично руководящего в непосредственной близости от неприятеля боем, отличается от страха начальника, издали, часто вне сферы физической опасности управляющего боем.

Разная у них и усталость. Если солдат, идущий пешком с тяжелой ранцевой ношей, устает до полного изнеможения физически, то начальник, едущий верхом или в экипаже, не испытывая такой физической усталости, устает морально от страшного напряжения внимания.

«Страх, — пишет Рибо в «Психологии чувств», — есть одна из самых сильных эмоций; это чувство хронологически первым проявляется у живого существа.»

Бэн в своей «Психологии» определяет страх как «особую форму страдания или несчастия, упадок активной энергии и исключительное сосредоточение в уме • относящихся сюда идей. Если мы будем измерять это чувство прекращением удовольствия, то увидим, что оно составляет один из самых страшных видов человеческого страдания…»

Даже храбрейшим приходится считаться с этим мучительным чувством.

Скобелев, обожаемый войсками именно за свою храбрость, в беседе с одним из своих друзей сказал: — «Нет людей, которые не боялись бы смерти; а, если тебе кто скажет, что не боится, плюнь тому в глаза; он лжет. И я точно так же не меньше других боюсь смерти. Но есть люди, кои имеют достаточно силы воли этого не показать, тогда как другие не могут удержаться и бегут пред страхом смерти. Я имею силу воли не показывать, что я боюсь; но зато внутренняя борьба страшная, и она ежеминутно отражается на сердце.»

Это чувство особенно сказывается в первом бою. Походная колонна со всеми мерами охранения, с дозорами, заставами, головным отрядом прошла сторожевые заставы, миновала высланные вперед разъезды, получила последние известия о противнике. И словно какая-то незримая завеса легла между нами и теми далями, которые по прежнему сияют впереди в солнечном блеске. Что там, за этими холмами, покрытыми колосящимися нивами, что там, за дальним лесом?

Там раны, может быть, — смерть…

Там подвиг победы… Там позор поражения.

Веселые разговоры, обмен впечатлениями смолкают. Уже не называют врага: «герман», или «австрияк», но говорят: — «он». Про себя говорят: «мы». И зрение стало особое: — одни предметы видишь ярко, запоминаешь, другие точно скользят мимо зрения. Передние дозоры идут все тише и тише… Вот остановились…