Дураки - [143]
Кравцов, новый умный, слушал молча. В уме что-то подсчитывал. Потом спросил Дудинскаса, сколько раз за последние три года тот пользовался бассейном.
Вопрос простой. За последние три года Виктор Евгеньевич пользовался бассейном три раза — когда в день рождения жены и сына (так совпало) съезжались все друзья. Бассейн заполнялся водой, в него бросались арбузы, дыни, бутылки с шампанским и вином, а потом гости их весело вылавливали. В конце приходилось вылавливать и некоторых гостей...
В голове Кравцова работал калькулятор.
— Так вот, — произнес он медленно, еще продолжая в уме какие-то подсчеты, — денег, затраченных вами, Виктор Евгеньевич, на строительство, оборудование и ремонты бассейна, с лихвой хватило бы, чтобы в любое время, когда вы захотите, летать в такие места, где бассейн уже есть.
Цену усилиям Кравцов, оказывается, знал и считать умел. Но не хотел этого делать. Так же, как и Дудинскас, он был умным, но не всегда желал им быть. Разница между ними лишь в том, что для Виктора Евгеньевича купля-продажа была последним шансом, а для Кравцова — шансом на будущее, которое у него, разумеется, впереди... Кроме того, слишком рьяно ему Дудинскас доказывал, как все здесь плохо.
А считать он полагал ненужным по той простой причине, что, будучи человеком выскочившим, а значит, честолюбивым, буквально раздувался от гордости за то, какую бесспорно выгодную сделку он совершает.
За гроши, причем совсем для него не кровные, не рогом в борозду заработанные, он получал все. И славу первого помещика в придачу. Слава, разумеется, была нужна не ему, а супруге. Так же как и музей. Она уже прикидывала, в каком платье пойдет на прием, будучи приглашенной в качестве новой хозяйки, — вместо жены Дудинскаса.
Любому дураку, понимал Кравцов, видно, что Дубинки — это курица, которая будет нести золотые яйца.
Кроме Дудинскаса с ним никто и не спорил.
Кравцов и представить не мог, во что эта «курочка» ему станет. Со всеми ее «золотыми яйцами» — в виде прохудившихся крыш, постоянной мороки с отоплением, забот о дорогах, дровах, кормах для животных, еще и об ослином потомстве. Приезжий люд стал возмущаться, отчего над бедным осликом по имени Вжик, в самом начале привезенным Дудинскасом из Таджикистана, так измываются одиночеством. Пришлось выписывать ему чужеземную невесту. А в Мальцевской газетенке сразу издевки. Сначала: «Второй осел государства живет в Дубинках». Потом из-за невесты: «Разве своих ослов мало?» И почему, мол, начали со второго? У первого — тоже: вдали от мамки одиночество...
Посыпались неприятности. Только теперь уже на нового владельца.
Хуже всего, что, обретя Дубинки в собственность, Кравцов оказался в них никакой не хозяин. Вдруг проявилось, что хозяином музея не всякий может быть, и уж совсем быть не может тот, кому и нужен-то никакой не музей, а «хотя бы» баня.
Первый раз решив самостоятельно в эту баню съездить, Кравцов позвонил Геннадию Максимовичу и сообщил, что скоро прибудет, но тот ему ответил, что как раз сейчас в баню никак нельзя. Как человек умный по-новому, Кравцов не мог знать, почему в удобное для него время вдруг нельзя. Разъяснений не дослушал: недосуг, да и с какой стати.
Но баня была заказана для гостей иностранной фирмы, местное отделение которой возглавляет молодой и норовистый швейцарец. Он не менее Кравцова честолюбив, кроме того, был женат на москвичке, пять лет учился в Москве и научился обращаться с нахалами, пусть даже из новых и крутых.
Кравцова из бани вышвырнули вместе с охранником. Хорошо, что в трусах.
— Ты есть дурак! — на не очень ломаном русском кричал ему вдогонку швейцарец, добавляя про мать. — Ты есть хозяин, ты мне продал время твоей саун? Это твой бизнес или ты здесь есть кто?
Кравцов появился снова. Первого раза ему было мало, тем более что все — свое.
— Ну прямо пищом лезет, — сказали на кухне.
Это о безраздельном-то владельце!
А пьяный сосед из-за реки, отставной подполковник-афганец — что-то в Дубинках ему обещали, но забыли, — пришел, всех растолкав, отодвинул охранников (теперь уже трех) и всадил самодельный ножик в подвешенный на цепях деревянный стол:
— Кто? Здесь? Хозяин?
Действительно, кто?
Охранники у Кравцова, люди в прошлом сельские, в «ссору» не полезли — со своим уставом в «чужой» монастырь. Кравцов возмущался, он не понимал, что здесь другой мир, где до сих пор, хоть позади и Афганская, и Чечня, еще не совсем разобрались даже с немцами и партизанами.
Обидевшись на местных окончательно, Кравцов тут же скомандовал отключить в деревне свет. Линия энергопередачи была «артефактовская», а за свет местные не платили: Дудинскас с самого начала так сердобольно постановил, чтобы хоть как-то компенсировать бедным старикам долги государства за их трудовое колхозное прошлое.
Ночью назавтра баня сгорела.
— Думаешь: это поджог? — спросил Кравцов.
Нет, о том, что местные в отместку новому хозяину могли поджечь баню, Виктор Евгеньевич даже не подумал. И Кравцову ничего такого не сказал.
Но вот то, что из всей деревни ни один человек на пожар не пришел, даже из любопытства, его очень расстроило.
