Дурак из Пятиречья - [5]

Через год после того, как было построено хокинсовское «Убежище идиота», в один прекрасный день в долину на каникулы примчалась веселая кавалькада учительниц общественных школ Сан-Франциско. Это были не строгие Минервы в очках, не защищенные кольчугой невинности Паллады, а просто (я боюсь за чистоту нравов обитателей Пятиречья!) очень живые, очаровательные и озорные молодые девицы. По крайней мере так думали мужчины, работавшие в оврагах и шахтах на горе; и когда в интересах науки и умственного развития подрастающего поколения было решено, что учительницы должны пробыть в Пятиречье еще два-три дня, чтобы посетить различные шахты, а особенно шахту «Пылающая звезда», мужское население пришло в некоторое волнение. Возник значительный спрос на готовые костюмы, все отчаянно принялись латать свою старую и вышедшую из употребления одежду, и везде требовались крахмальные рубашки и услуги парикмахеров.

Тем временем, с невероятной смелостью и нахальной дерзостью, свойственной женскому полу в стадном варианте, учительницы разъезжали верхом по городу, открыто восхищаясь красивыми лицами и мужественными фигурами, которые виднелись в оврагах или возникали за тележками с рудой в отверстиях шахт. Утверждают, что Дженни Форстер, поддержанная семью другими столь же бесстыдными девушками, открыто и при всех махала платком румяному Геркулесу Пятиречья — некоему Тому Флинну из Виргинии, так что этот добродушный, но недалекий гигант долго стоял и в застенчивом изумлении крутил свои светлые усы.

Однажды, в погожий июньский день, мисс Нелли Арнот, начальница приготовительного отделения одной из общественных школ в Сан-Франциско, скрывшись от своих подруг, решила привести в исполнение план, который недавно возник в ее отважной и дерзкой головке. С удивительным и таинственным женским инстинктом, от которого не укроются никакие тайны любви и для которого открыты все сердца, она выслушала историю безумств Хокинса и узнала о существовании «Убежища идиота». Она решила одна-одинешенька проникнуть в таинственный дом на Хокинс-Хилле. Она обошла кустарник у подножия горы и, минуя крепежный лес у основания шахты «Пылающая звезда» и хижину Хокинса на полпути подъема на гору, наконец, по обходной тропинке, никем не замеченная, добралась до вершины. Перед него возвышался предмет ее стремлений — безмолвный, темный и неподвижный. Здесь ей, с характерной женской непоследовательностью, вдруг изменило мужество. Она внезапно испугалась всех тех опасностей, которых уже благополучно избежала, — медведей, тарантулов, пьяных и ящериц. Как она рассказывала впоследствии, одно мгновение ей казалось, что она умрет от страха. Вероятно убежденная в этом, она нашла на земле три тяжелых камня, которые едва смогла поднять, чтобы швырнуть их как можно дальше; затем взяла в рот две шпильки и обеими руками тщательно поправила две спутавшиеся пряди своих прекрасных иссиня-черных волос, которые растрепались, когда она собирала камни. Затем она нащупала в карманах своего парусинового дорожного пальто коробочку с визитными карточками, носовой платок, записную книжку и флакон с нюхательной солью и, найдя, что все это в порядке, внезапно приняла спокойный, равнодушный вид незаинтересованной женщины, поднялась по ступенькам веранды и тихонько дернула за колокольчик у входной двери, хотя и знала, что никто не отзовется. После приличествующей случаю паузы она обошла вокруг веранды, осматривая закрытые ставни двустворчатых окон, доходящих до земли, пока не нашла такое, которое подалось под ее рукой. Тут она помедлила еще минуту, чтобы поправить свою кокетливую шляпку с помощью зеркальной поверхности высокого подъемного окна, которое во весь рост отражало ее хорошенькую фигурку. Затем она открыла окно и вошла в комнату.

Хотя дом и был долгое время заперт, в нем пахло свежей краской, а не сыростью и плесенью, как в домах, где гнездятся привидения. Пестрые ковры, веселые обои, глянцевитый линолеум — все это мало согласовалось с мыслью о привидениях. С детским любопытством она приступила к исследованию безмолвного дома, сначала робко — открывая двери сильным толчком, а затем быстро отскакивая назад от порога, чтобы обеспечить себе отступление; потом все смелее, по мере того как она убеждалась в своей безопасности и абсолютном одиночестве. В одной из комнат, самой большой, в вазе стояли свежие цветы, очевидно собранные утром того же дня; еще более замечательно было то, что кувшины и кружки были наполнены свежей водой. Это заставило мисс Нелли обратить внимание на еще одно странное обстоятельство, а именно: в доме совершенно не было пыли — этого назойливого и всепроникающего посетителя Пятиречья. Полы и ковры были недавно выметены и выбиты, с кресел и остальной мебели была тщательно стерта пыль. Если в доме и бывало привидение, оно не отличалось, как другие привидения, равнодушием к запустению и плесени. И, однако, на постелях еще никто не спал, пружины кресла, на которое она села, заскрипели как новые, двери, покрытые свежим лаком и краской, открывались туго, и, несмотря на чистоту и приветливость мебели и убранства, дом не создавал ощущения уюта обжитого помещения. Впоследствии мисс Нелли признавалась, что ей страстно хотелось «перевернуть все вверх ногами» и, когда она снова добралась до гостиной, она едва удержалась от искушения. Особенно ее соблазнял закрытый рояль, безмолвно стоявший у стены. Она решила открыть его и посмотреть, какой он фирмы. Открыв его, она подумала, что не такой уж большой грех попробовать и звук. Она робко начала играть, держа ножку на левой педали. Но мисс Нелли была слишком хорошей пианисткой и слишком пламенной музыкантшей, чтобы удовольствоваться полумерами. Она взяла еще несколько аккордов — на этот раз с такой силой, что весь дом, казалось, наполнился звуками. Затем перестала играть и прислушалась. Никакого отклика не последовало — пустые комнаты, казалось, снова впали в прежнее безмолвие. Она вышла на веранду — дятел снова начал стучать по стволу соседнего дерева, издали, с подножия холма, слабо доносился грохот тележки, мчавшейся по скалистому ущелью. Ни вблизи, ни вдали никого не было видно. Успокоенная, мисс Нелли вернулась в комнату. Пальцы ее снова забегали по клавишам, затем она остановилась, вспомнила мелодию, звучащую в ее сознании, начала ее наигрывать и в конце концов забыла всякую осторожность. Через пять минут она совершенно увлеклась, забыв все на свете, скинула пальто, швырнула на рояль соломенную шляпку, засучила рукава, открыв свои белые руки, одна коса выбилась из прически и упала на плечо. Мисс Нелли смело пустилась в плавание по волнующемуся океану музыки.