Дуновение смерти [Сборник] - [153]

Ведь именно тогда начался Великий Парад Инженеров, этих наследников эпохи Просвещения. Они стекались со всех сторон, пока не слились в могучую колонну, во главе которой встал жюльверновский Сайрес Смит, — люди, прекрасно знавшие, как устроен мир и что надо сделать, чтобы он стал еще лучше, благоустроеннее и прекраснее. И в самом деле, как все казалось тогда просто! Возьми паровой котел, накидай туда железа да алюминия, приправь по вкусу пригоршней электронов, перемешай как следует это варево — и окропи им все уголки планеты, от Гаттерасовой Арктики до Кауджеровой Огненной Земли И сразу же наступит «мир на земле и в человецех благоволение». Наивно? Разумеется. И раздавались несогласные голоса. И из-под жюльвернова пера не только Сайрес Смит вышел, но и Робур с его бессмертным: «Прогресс науки не должен обгонять совершенствования нравов». И на памяти у наиболее дальновидных была история плотника Джеймса Харгривса, его механической прялки «дженни» — не забыли они, чем обернулась невинная попытка облегчить труд любимой жены отчаявшимся «братьям» юродивого Неда Луда. Но в целом эту веру разделяли почти все. Веру во всемогущество Знаний и Умений.

И поколения, родившиеся до 1945 года, до Бомбы, потрясшей мир и перевернувшей умы, унаследовали эту веру, пронесли ее в целости и неприкосновенности через Ипр, лавируя меж кучно ложащимися разрывами снарядов, посылаемых «Толстыми Томами» и «Длинными Бертами». Принадлежали к этим поколениям и отцы-основатели Золотого Века американской НФ — Роберт Хайнлайн, Лайон Спрэг де Камп, Айзек Азимов. Взявшись за перо, они просто не могли не унаследовать и принципов, так четко сформулированных Гонкурами в своем «Дневнике».

О связи фантастики и процесса познания говорилось и писалось уже больше чем достаточно. Нередко НФ называли дочерью научно-технического прогресса. Но вот детектив чаще рассматривался некоей «вещью в себе», миром самодостаточным и самоуправляемым, связанным исключительно с законами юридическими и нравственными. Однако на самом деле это отнюдь не так.

«Задиг в роли служебного следователя; Сирано де Бержерак, прошедший выучку у Араго,» — это один и тот же литературный герой, в крайнем случае — две его ипостаси. Вспомните Шерлока Холмса: это для нас, сегодняшних, он чуть ли не символ понятия «частный сыщик». Сам же он определял свое занятие иначе. «Я эксперт-криминалист». Это там, в Скотланд-Ярде, бестолковые сыщики. А на Бейкер-стрит живет ученый, исследователь, применяющий самые последние — в том числе и собственные: помните, исследование по выявлению пятен крови, сравнительный анализ пепла разных сортов табака и так далее? — научные открытия к раскрытию преступлений. В этом смысле Шерлок Холмс — типичный герой не только детектива, но и научной фантастики; родной — и не менее эксцентричный зачастую — брат профессора Челленджера. Внешнее несходство при этом можно игнорировать. У них лишь различные, хотя и родственные, функции: ученый познает и улучшает физический мир, делает его более удобным и уютным для человека, тогда как сыщик восстанавливает попранную справедливость в мире человеческих взаимоотношений, в обществе, делая его более безопасным, опять-таки уютным и удобным для обитания. Оба они — символ надежды для простых смертных. И оба опираются в своей деятельности на объективное знание.

Понимая все это, Азимову было совсем не трудно отважиться расширить поле своей деятельности, поначалу четко ограничивавшееся «чистой» НФ, присоединив к нему обширные угодья детективного пространства. Однако предоставим слово ему самому:

«Странно выглядит тот факт, что чрезвычайно редко встречаются фантастические произведения с детективным сюжетом. Казалось бы, чего проще? — задавался писатель вопросом в предисловии к сборнику фантастико-детективных рассказов «Азимовские тайны». — Ведь наука, с которой фантастика чаще всего имеет дело, сама почище любого детектива… И разве не существует литературных примеров блестящего применения научного склада мышления к раскрытию преступлений?

Все это так — и тем не менее, писатели-фантасты обходят детективные сюжеты стороной.

Уже довольно давно мне пытались растолковать этот феномен. Меня убеждали, что законы написания фантастических произведений не позволяют вести с читателем честной игры. Представим себе на минуту, говорили мне, что кому-то вздумалось поместить Шерлока Холмса в далекое будущее. Что же он скажет доктору Ватсону, едва ознакомившись с деталями очередного дела? А вот что: «Как вы, наверное, знаете, Ватсон, с 2175 года, когда все испанцы заговорили по-французски, испанский стал мертвым языком. Как же мог Хуан Лопес произнести свою решающую фразу по-испански?» Все ясно — Хуан Лопес и есть убийца.

Меня подобные аргументы не убедили. Мне казалось, что обычные сочинители детективов, не имеющие отношения к фантастике, с не меньшим успехом могут надувать читателя. В их власти запрятать ключ к решению загадки так далеко, что догадаться не сможет никто; они могут ввести в сюжет такого героя, который, появившись ниоткуда, сгинет в никуда; они, наконец, способны к концу романа начисто позабыть о том, с чего начинали…