Думай, как Коко Шанель - [46]

Он и представил ей Сэма Голдвина – знаменитого голливудского продюсера, давно мечтавшего с ней познакомиться. В 1931 Коко получает приглашение в Голливуд.

Но тут фортуна дает осечку. Наряды, которые так бесподобно смотрелись вживую, на пленке выглядели бесформенными балахонами. Коко вовремя усекла это ощущение и сбежала из Голливуда раньше, чем ей бы пришло предложение покинуть фабрику грез.

Вернувшись во Францию, она увлекается ювелирными украшениями. Если прежде с интузиазмом рекомендовала бижутерию своим клиенткам, теперь так же пылко она переключилась на настоящие бриллианты.

Объединив усилия с дизайнером украшений Полем Ирибом, она организует выставку ювелирных украшений, где, например, необыкновенной красоты ожерелье одним щелчком превращается в стильные браслеты.

Успех выставки был таким, что акции компании «Де Бирс» в первые же два дня после открытия взлетели на двадцать пунктов, а имя Шанель вновь всколыхнуло мировую прессу. Поль становится любовником Коко. На протяжении нескольких лет их связывали пылкие чувства, во всяком случае со стороны Коко – точно.

К 1935 году она решает пробрести квартиру неподалеку от работы. С этой целью она занимает почти весь третий этаж дома номер 31 по рю Камбон, на которую выходят шесть огромных окон этого здания XVIII столетия.

Она всерьез собиралась выйти замуж за Поля, но его внезапная смерть во вермя игры в теннис, буквально на глазах Шанель, положила конец мечтаниям о семейной жизни. Его сразил внезапный сердечный приступ. Коко была безутешна.

И вновь работа спасает ее от безмерного отчаяния. Она готовит новую весеннюю коллекцию, уйдя с головой в работу. Парадокс Шанель? Кутюрье, которая не умеет шить…

К несчастью, в то время, когда Габриель пыталась найти спасение от свалившегося на нее горя в работе, грянули политические и социальные события 1936 года, нарушившие ее планы. Разумеется, она, как и большинство ее соотечественников, тяжело переживала реоккупацию немецкими войсками левого берега Рейна в марте 1936 года.

Волна конфликтов, приобретя характер цунами, не замедлила докатиться и до рю Камбон. В одно прекрасное утро табличка с надписью «Закрыто» появилась и на дверях дома номер 31. Июньским днем у этого дома появился забастовочный пикет, угрожающе преграждавший путь всякому желающему войти – не только тем, кто намеревался приступить к работе, но и самой Габриель… хотя это был ее дом, который она сама основала благодаря настойчивой работе. Она не понимала этого. Это не укладывалось у нее в голове.

В конце концов, все утряслось и вернулось на круги своя: все остались при своем, и работа возобновилась. Но, помимо забастовок, у Шанель появились и другие заботы: конкуренция в мире высокой моды – штука беспощадная, и превосходство Шанель уже не было безусловным.

Целый ряд имен вокруг обрели почти такую же славу, как и ее собственная. Моральное равновесие Габриель, оказавшейся в отчаянии после внезапной смерти Ириба, было спасено короткой идиллией с Лукино Висконти. Добавим, что началом своей кинематографической карьеры Висконти обязан Шанель – ведь именно она, уверенная в его таланте, без колебаний рекомендовала его Жану Ренуару, который, по ее настоятельным просьбам, выбрал его в 1936 году ассистентом для съемок картины «На дне» по пьесе Горького, а в 1937 году – фильма «Дачная прогулка» по повести Мопассана.

Дальнейший путь Висконти хорошо известен… В том же 1937 году, по предложению Кокто, она выдумает любопытные повязки, которыми будет опоясывать тело Жана Маре. В этом же году она создает костюмы для «Рыцарей Круглого стола». Но и это не все: два года спустя, в 1939 году, она выступает в качестве костюмера в балете «Вакханалия», сценарий и оформление которого принадлежали Сальвадору Дали. Этот спектакль был представлен труппой «Русский балет Монте-Карло».

А затем она решает принять участие во Всемирной выставке 1937 года. Весною и летом 1939 года – в последние предвоенные сезоны – много говорилось о новых творениях Шанель, в частности, о платьях типа «Гитана» и «Триколор».

А в первых числах сентября 1939 года Габриель решила закрыть свои швейные ателье, оставив открытыми только бутик с парфюмерией и аксессуарами. Решение было принято ею внезапно. Она увольняла две с половиной тысячи работниц. «Было время не для платьев, – объяснит она впоследствии. – У меня сложилось впечатление, что эпоха уходит, и никогда больше не будут шить платьев». В этот предвоенный период она также порывает все отношения с родственниками и практически перестает оказывать им финансовую помощь, кроме племянника, сына старшей сестры Джулии, умершей от чахотки. Коко остается жить в окупированом Париже. После закрытия Дома моделей Шанель ведет очень замкнутый образ жизни.

Осенью 1940 года, пребывая в состоянии бездеятельности и, как следствие, в почти полном забвении, Габриель встречает человека, который станет ее возлюбленным на целое десятилетие. Немецкий дипломат Ганс Гюнтер фон Динклаге, родившийся в 1896 году в Ганновере. Живой и остроумный, страстный любитель музыки, он к тому же был еще и красавцем: высокий, худощавый, гибкий и стройный блондин с бесцветными голубыми глазами. Друзья прозвали его Шпатц, что по-немецки значит «воробей», за ту легкость, с которой он порхал по жизни и влетал, как пташка, в сердца самых красивых женщин.