Думай, как Коко Шанель - [11]

Знаменитый «матросский костюм» для отдыха: тельняшка, широкие светлые брюки, берет – дань английской традиции в моде Шанель.

Не прошла бесследно и ее любовь к России: платье-рубашка (в стиле русского национального костюма) с приспущенным металлическим пояском, а также сумочка на длинном ремешке через плечо.

Пик успеха Шанель – Дом моды, открытый в 1928 году на улице Камбон, 31, в Париже. Для демонстрации моделей были приглашены манекенщицы только русского происхождения. «Они необычайно хороши собой и обладают изысканными манерами, – писала пресса. – На подиуме они никогда не пританцовывают и не улыбаются».

Режиссер и драматург Жак Кокто не раз заказывал у Шанель костюмы для своих постановок. Король Голливуда Сэм Голдвин пригласил Шанель в США одевать звезд для своих фильмов.

Что касается Коко, то она предпочитала носить вещи, фасоны которых заимствовала у мужчин, – блейзеры, длинные полосатые джемпера, свободные жакеты, мужские сорочки. «Бывало и так, – писала критика, – что она творила моду из антимоды: к своим прозаическим нарядам она надевала роскошные бусы из жемчуга, тяжелые византийские украшения, массивные колье из цветных металлов. Шокирующий контраст».

И все же, по мнению знатоков моды, подражать Шанель невозможно – в простом нельзя повториться!

Еще один не сбывшийся роман…

Герцог Вестминстерский (высокий, крепко скроенный блондин, крестник королевы Виктории) был одним из самых богатых людей Англии. В один из вечеров, в Монте-Карло, его представили Габриэль. Ей было 42 года, ему – 46.

Он восхищался Коко. Он осыпал ее подарками. Орхидеи, корзины фруктов, на дне которых она всегда находила какой-нибудь сюрприз, к примеру, в виде огромного необработанного изумруда, курсировали с завидным постоянством из Лондона в Париж.

Это была одна из самых продолжительных и настойчивых «осад». Тем не менее, Габриэль колебалась. Но «крепость» рухнула.

Герцог показал ей свои многочисленные владения. Три чудесных года Шанель провела в роскоши апартаментов и красочных пейзажей, изобилующих цветами, три года – под солнцем, дождями и ветрами на

предоставленной ей яхте – четырехмачтовой шхуне с обстановкой в стиле эпохи королевы Анны.

У Коко вновь появились иллюзии. Но как бы ни был прекрасен их роман, почувствовав, что мечта о замужестве неосуществима, она предпочла оборвать эту заранее проигранную партию.

Коко запретила себе думать об улетучившихся мечтах и своих обидах. Ее подчеркнуто дружеское отношение было всего лишь проявлением гордыни. «Пэров много, – сказала она себе, – а Шанель одна!»

Воскресенье…

В 1939 году Шанель закрыла Дом моделей и вскоре покинула Францию. Она отправилась в Швейцарию, где провела четырнадцать лет в бездеятельности, в праздности, которую сама же, в силу своей деятельной натуры, недолюбливала.

Но ее вновь потянуло к работе. И она вернулась в Париж, чтобы еще раз напомнить о себе. Скептики пожимали плечами: модой овладели другие тенденции, на подиумах блистали модели Живанши и Диора.

В сухонькой, одетой в шерстяную юбку и черную кофточку женщине, очень скромной, в чем-то даже заурядной, теперь так трудно было узнать прежнюю Коко. Мало кто верил, что ей под силу совершить невозможное.

«Я всегда был убежден в том, что мода не только делает женщин более красивыми, но и утешает их, дает им уверенность».

Ив Сен Лоран.

Пройдет совсем немного времени, и те, кто хорошо знал Коко Шанель, с удивлением отметят, как помолодела, как воспрянула она к жизни. Модели «от Шанель» стали для нее самой эликсиром молодости.

Шанель бросила вызов. Ее вердикт: «Быть гусеницей днем и бабочкой ночью» – оправдал себя. В будни с ножницами в руках, стоя на коленях перед моделями в смиренной позе ремесленника, в праздники – царя на подиумах, она проведет еще долгих восемнадцать лет. Время пощадит не только ее, но и ее красоту. Ей исполнилось 87 лет. Казалось, успехам не будет конца…

Она говорила: «Каждый день я что-нибудь упрощаю, потому что каждый день чему-нибудь учусь». Она говорила: «Если настанет день, когда я ничего не смогу изобрести, мне будет крышка». Она говорила: «Эта женщина знает все, чему можно научить, и ничего, чему научить нельзя». Она говорила: «Молодость – это что-то очень новое, двадцать лет назад о ней не говорили». И еще она говорила: «Только истина не имеет предела». И еще: «У меня осталось любопытство только к одному – к смерти».

Её биограф Анри Гидель писал: «Из потока слов я выуживал золотые самородки. Это не всегда удавалось. Она говорила быстро, надо было привыкнуть к ее низкому, глуховатому голосу. Я находил, что у нее подчеркнуто вызывающий, почти агрессивный макияж: слишком красные губы, чересчур широкие черные брови, волосы выкрашены в слишком черный цвет. Тогда я видел в ней прежде всего старую размалеванную даму, которая все говорила, говорила, говорила… Она была на два года старше моей матери. Я думал: что ты делаешь у Коко Шанель, ты, мюнстернец из Мюнстера? Она внушала мне робость. Я развешивал уши. Входя к ней, вы погружались в монолог.

Я смотрел во все глаза. Я посещал монумент. Что известно об Эйфелевой башне? У меня было довольно условное представление о Коко Шанель. Я знал, что она была очень красива, что один из львов «Белль эпок» привез ее в Париж из Мулена, где стоял кавалерийский полк; что в Париже она раскрепостила женщину, сняв с нее корсет; что создала стиль и духи; что герцог Вестминстерский осыпал ее драгоценностями (восемь метров жемчуга, изумрудов и бриллиантов); что она ввела в моду черный цвет, короткие волосы, бижутерию и т. д.