Духовное пробуждение в России - [21]

"Я слушал, - рассказывал еврей, - смотрел на этого человека, и каждое его слово производило на меня впечатление, что он говорит правду. Глаза его излучали счастье и радость. Человек в цепях, сосланный в дикую местность был радостен и смотрел безбоязненно в будущее. Для меня стало ясным, что это мог совершить только один Бог. Это сознание заставило меня задуматься о моей жизни и увидеть её греховность. Я стал молиться Богу о прощении, и мне открылся Христос как мой Спаситель, взявший на Себя мои грехи, и я получил мир с Богом". Василий Александрович разговорился с ним и узнал, что арестант, о котором он рассказывал был брат Кирпичников. Меня же В.А.Пашков просил, если я в сопровождении брата Бедекера попаду в Красноярск, непременно найти брата Кирпичникова, точно узнать обо всех обстоятельствах его жизни в ссылке и сообщить ему о духовном состоянии брата и всей его семьи. Так как семья Кирпичникова была одинокой и не имела общения с верующими, то моё посещение могло бы им послужить благословением и укрепить их веру.

Д-р Бедекер желал и сам принять в этом участие, но когда мы приехали в Красноярск и увидали, что Давидсон (представитель Библейского Общества) с книгами ещё не прибыл, а пароход в Минусинск отходил в среду, то д-р Бедекер решился остаться и дождаться Давидсона, а за время моего отсутствия навестить несколько мест заключения. Всё, казалось, складывалось хорошо. Пароход должен был пробыть в Минусинске сутки - достаточно, чтобы навестить ссыльного брата хоть на несколько часов. Кроме того, он мог бы со мной ещё проехаться на пароходе до Красноярска.

Тут брат Каргель описывает красоту поездки по могучему Енисею и пишет дальше: Доселе всё шло соответственно нашим планам, но наш пароход прибыл в Минусинск с опозданием на 13 часов. Я не поверил своим ушам, когда мне сообщили, что он, несмотря на своё опоздание, отойдёт рано утром по расписанию.

Мне, таким образом, оставалось всего 11 часов времени, причём день уже склонялся к вечеру.

Имевшийся при мне адрес Кирпичникова был таков: "Средняя Сушь близ Минусинска". На мой вопрос, как далеко до этого села, я получил ответ: "Около 50 вёрст". Дальше я узнал, что туда не шла почтовая дорога и что я туда смогу попасть только на местной подводе. Было ясно, что с этим пароходом мне не удастся вернуться обратно в Красноярск. Я временно оставил этот вопрос и занялся моей задачей. Скоро я нашёл возницу с парой хороших лошадей, который согласился меня свезти в Среднюю Сушь.

Тут в книге опять следует интересное описание этой поездки и разговора с 19-летним возницей Григорием. С большим терпением Иван Вениаминович навёл его на духовные вопросы. Поначалу равнодушный, этот ничего не знающий молодой человек понемногу заинтересовался, потом вдруг надолго замолчал, а потом впал в сильную душевную тревогу, пока наконец ему не стало ясным, что его внутреннее беспокойство не что иное как стук Самого Спасителя в его сердце. Когда брат Каргель ему это подтвердил, то он внезапно восторженно воскликнул: "Да, да, это Господь Иисус!"

Около трёх часов утра, - рассказывает дальше Иван Вениаминович, - увидали мы вдалеке Среднюю Сушь. Через час мы подъехали к большому селу, но ни души не было видно, и некого было спросить о брате Кирпичникове. Лошади медленно шагали, пока мы наконец не добрались до главной улицы села. Тут мы увидели пожилого крестьянина, переходившего дорогу. На мой вопрос, где здесь живёт некий Кирпичников с семьёй, он сказал, что, насколько ему известно, тут человека с таким именем нет. Я ему рассказал печальную историю Кирпичникова и как он за свою веру был сослан сюда. Все письма адресовывались ему в Минусинск, Средняя Сушь, он их всегда получал и отвечал на них, так что он должен был жить здесь.

Старик стоял и думал. И вдруг словно луч света блеснул в его глазах. "Это, может быть, - сказал он, - тот, который хотел тут учить детей? И наш сельский сход выбрал его, да батюшка воспрепятствовал и принял все меры, чтобы удалить его. Фамилии его я не знаю, мы все его называли по имени отечеству". Как я был счастлив, несмотря на всё тяжёлое, о чём рассказывал старик, всё же тут были следы того брата, которого я искал.

"Будь добр, - сказал я, - скажи мне, где же этот человек, которого батюшка так ненавидит, в селе ли он ещё?" - "Нет, - ответил старик, - ему здесь после того не было житья, и он переехал в Верхнюю Сушь, там тунгузы, и я слышал, будто его там выбрали учителем". - "Сколько же отсюда до Верхней Суши?" - спросил я. "От нас дотуда 40 верст" - ответил старик.

Тут я немного сокращаю описание, только упоминаю, что Иван Вениаминович решился всё же продолжать поездку, но хотел, согласно обещанию, отправить Григория обратно в Минусинск к отцу. Тут случилось невероятное, чего брат Каргель никогда не мог забыть. Юноша взглянул на него с глубокой печалью и сказал: "Барин, вы не можете от меня уйти, и я не могу вас оставить!" Когда мне не удалось найти никого, кто согласился бы доставить меня в Верхнюю Сушь, желание Григория сопровождать меня исполнилось. Когда лошади отдохнули, он поехал дальше со мною, своим новым другом и наставником. Но ещё примечательнее было то, что старый крестьянин, с которым они беседовали и который их пригласил к себе, пока лошади отдыхали, слушая разговор этих двух свидетелей Божиих, был сильно потрясён. Он был эстонец, слышал в юности Слово Божие, знал, что есть зло и добро, но не последовал добру. Тронутый до слёз, он исповедал всё пред Богом и людьми, и когда ему ясно пред глазами представилась спасительная рука Искупителя, он ухватился за неё и отдал Ему своё сердце. Он молился на своём родном языке, просил Господа о милости, о прощении всех его грехов и получил прощение и мир в тот же час. Спустя 4 часа они пустились в путь и в 5 часов дня добрались до Верхней Суши.