Дуэль. Победа. На отмелях - [26]

— Каких друзей? — с удивлением сказал генерал д'Юбер, совершенно сбитый с толку. — Я живу здесь у моего зятя.

— Ничего, он подойдет, — сказал ветеран с отмороженным носом.

— Мы друзья генерала Феро, — вмешался другой. Он до сих пор стоял молча и только грозно сверкая своим единственным глазом на этого человека, который никогда не любил императора. Было на что посмотреть! Потому что даже эти иуды в раззолоченных мундирах, продавшие его англичанам, эти маршалы и принцы — все они хоть когда-нибудь да любили его. Но этот человек никогда не любил императора. Генерал Феро так и сказал, совершенно определенно.

Генерал д'Юбер почувствовал, как у него екнуло в груди. На какую-то ничтожно малую долю секунды он словно увидел, как земля в бесконечной неподвижности пространства завертелась с каким-то зловещим глухим шумом. Но это биение крови в ушах сразу утихло. Он невольно прошептал:

— Феро?.. Я совсем забыл о его существовании!

— И, однако, он существует — очень неудобно, правда, — в этой поганой харчевне, в логове дикарей, — ядовито сказал одноглазый кирасир. — Мы приехали сюда час тому назад на почтовых. Он сейчас с нетерпением ждет нас. Нам, видите ли, надо поторопиться. Генерал нарушил министерский приказ, чтоб получить от вас удовлетворение, которое он вправе требовать по законам чести. И, само собой разумеется, он хотел бы получить его прежде, чем жандармы нападут на наш след.

Спутник его постарался изложить это несколько яснее:

— Мы хотим вернуться потихоньку, понимаете? Фьюить! И чтобы никаких следов. Мы ведь тоже нарушили приказ. А ваш приятель король обрадуется случаю лишить нас пропитания. Мы ведь тоже рискуем. Но, ясное дело, честь прежде всего.

Генерал д'Юбер наконец обрел дар речи.

— Так, значит, вы вышли сюда на дорогу, чтобы предложить мне вступить в рукопашную с этим… с этим… — И вдруг неудержимый хохот напал на него: — Ха-ха-ха-ха!..

Схватившись за бока, он покатывался со смеху, а они стояли перед ним, вытянувшись неподвижно, словно их защемило капканом из-под земли. Всего только два года тому назад хозяева Европы, они теперь были похожи на древних призраков. Они казались более бесплотными в своих вылинявших мундирах, чем их собственные длинные тени, чернеющие на белой дороге. Воинственные, нелепые тени двадцати лет походов и побед. У них был какой-то диковинный вид — два бесстрастных бонзы, поклоняющиеся мечу. А генерал д'Юбер, тоже некогда один из этих бывших хозяев Европы, потешался над этими мрачными призраками, преграждавшими ему путь.

Тогда один, кивнув на хохочущего генерала, сказал:

— Весельчак, похоже, а?

— А вот среди нас многие разучились улыбаться, с тех пор, как тот покинул Францию, — промолвил другой.

Генерала д'Юбера охватило бешеное желание броситься с кулаками на этих бестелесных призраков, повалить их на землю, растоптать. Он сам ужаснулся этому. Он сразу перестал смеяться. У него теперь была только одна мысль: отделаться от них, спровадить их как можно скорей с глаз долой, пока он еще как-то владеет собой. Он сам не понимал, откуда взялось это бешенство. Ему некогда было думать об этом.

— Я понимаю ваше желание разделаться со мной как можно скорей, — сказал он. — Так не будем тратить время на пустые разговоры. Видите там этот лесок у подножья холма? Да, этот сосновый лесок. Давайте встретимся там завтра на рассвете. Я принесу с собой саблю или пистолеты, или то и другое, если угодно.

Секунданты генерала Феро переглянулись.

— Пистолеты, генерал, — сказал кирасир.

— Хорошо. До свиданья. До завтрашнего утра. А до тех пор разрешите мне посоветовать вам держаться где-нибудь подальше до темноты, если вы не желаете, чтобы вами заинтересовались жандармы. В наших краях приезжие — редкость.

Они молча откланялись. Генерал д'Юбер повернулся спиной к удаляющимся фигурам и долго стоял посреди дороги, прикусив нижнюю губу и глядя в землю. Затем он пошел прямо вперед, то есть той же дорогой, откуда он только что пришел, и остановился у ограды парка, у дома своей невесты. Смеркалось. Не двигаясь, он смотрел сквозь прутья ограды на фасад дома, сияющего освещенными окнами сквозь листву деревьев. Шаги заскрипели по гравию, и высокая сутуловатая фигура вышла из боковой аллеи и двинулась по дорожке вдоль ограды.

Это был шевалье де Вальмассиг — дядюшка прелестной Адели, экс-бригадир армии под командованием принцев, переплетчик в Альтоне, а потом сапожник в маленьком немецком городке (прославившийся изяществом своей работы и элегантными фасонами дамской обуви) — в шелковых чулках, обтягивающих его тощие икры, в низко вырезанных туфлях с серебряными пряжками, в вышитом жилете. Длиннополый камзол висел, как на вешалке, на его худой, сутулой спине. Маленькая треугольная шляпа венчала напудренные волосы, завязанные сзади в косичку.

— Господин шевалье, — тихонько окликнул его генерал д'Юбер.

— Как, это опять вы, мой друг? Вы что-нибудь забыли?

— Да, вот именно. Так оно и есть. Я забыл одну вещь. И я пришел сказать вам об этом. Нет, только здесь, за оградой. Это настолько чудовищно, что я не могу говорить об этом около ее дома.

Шевалье покорно вышел стой снисходительной уступчивостью, которую некоторые старые люди проявляют по отношению к неугомонным юношам. Будучи старше генерала д'Юбера на четверть столетия, он в глубине души считал его довольно-таки надоедливым влюбленным юнцом. Он очень хорошо слышал его загадочные слова, но не придавал большого значения тому, что иной раз способен сболтнуть или выкинуть влюбленный молодой человек. Это поколение французов, выросшее в годы его изгнания, отличалось каким-то непонятным для него складом ума. Ему казалось, что и чувства у них какие-то неистовые, им недостает меры и тонкости. И даже в их манере выражаться есть что-то крайне преувеличенное. Он спокойно подошел к генералу, и они молча сделали несколько шагов по дороге. Генерал старался подавить, волнение и заставить себя говорить спокойно.