Дуэль Лермонтова (Еще одна гипотеза) - [6]

И чтобы убедиться в правильности своего психологического анализа, Печорин рискует жизнью. Вовсе не как Вулич испытывает он судьбу. Вулич делает это слепо, в то время как в основе действий Печорина лежат точный расчет и анализ.

Эксперимент, чисто внешней стороной которого является проблема существования предопределения, продолжает Печорин и дальше: вернувшись в крепость, он спрашивает мнение Максима Максимыча на этот счет. Безусловно, его не интересует суть мыслей доброго, но недалекого штабс-капитана, даже не знающего значения слова "предопределение". Его занимает лишь, как относятся к этому предмету - предопределению - люди типа Максима Максимыча.

Но наиболее ярко проявляется мастерство печоринского психологического анализа в повести "Княжна Мери".

Печорин, видимо, очень гордится этим своим качеством. Присутствие его в других является в известной мере определяющим в их оценке лермонтовским героем. В его понимании поэтичность (в самом широком смысле) души человеческой невозможна без постоянной склонности к психологическому анализу.

Грушницкий, с точки зрения Печорина, вообще не способен на какой-либо психологический анализ, и, следовательно, в его душе, как пишет Печорин, "ни на грош поэзии". Именно поэтому он смешон и ничтожен в глазах Печорина, быть может, именно поэтому Печорин избирает его жертвой в своей игре.

В чем заключается эта игра?

Все началось с забавы. Импозантность Грушницкого - его внешность романтического героя, исполненная разочарования фраза ("Милый мой, я ненавижу людей, чтобы их не презирать, потому что иначе жизнь была бы слишком отвратительным фарсом") - все это произвело на княжну Мери немалое впечатление.

А Печорин скучает. Ему, по существу, нечем занять себя на водах. И тут перед ним открывается возможность вдоволь посмеяться, позабавиться - дать возможность Грушницкому добиться расположения Мери, ни в коем случае не мешать ему в этом, а потом разом сбросить романтического юнца "с небес на землю".

Итак, жертва игры - Грушницкий. А Мери? На первой стадии Мери не играет самостоятельной роли в этой истории. Она или любая другая на ее месте Печорину это безразлично. Ему важен Грушницкий. Но низвергнуть Грушницкого можно, только заняв в сердце княжны место, на которое тот рассчитывает. Так оказывается вовлеченной в довольно жестокую игру и ни в чем не повинная юная княжна.

"Бедный страстный юнкер", как называет Грушницкого в своем дневнике Печорин, ни о чем не подозревает. Он хвастает Печорину своими успехами и даже в какой-то мере смотрит на него свысока - как же, ведь он принят у Литовских, в то время как Печорин своим поведением закрыл перед собой, казалось бы, навсегда двери их гостиной. Грушницкий не подозревает, как развлекает весь этот спектакль Печорина, у него и в мыслях нет, что Печорин играет им как кот с мышью: то он высказывает предположение, что княжна влюблена в Грушницкого, и несчастный юнкер краснеет до ушей и надувается от самолюбия, а через пять минут Печорин длинной тирадой разрушает надежды Грушницкого, и последний в бешенстве ударяет кулаком по столу и буквально мечется по комнате. Наблюдая это, Печорин "внутренне хохотал и даже два раза улыбнулся".

Можно привести еще немало примеров того, как "развлекается" Печорин, следя за каждым "движением души" несчастного Грушницкого. Для него как для психолога вся линия поведения его жертвы представляет интерес; правда, не как познание нового, а как подтверждение правильности своих психологических выкладок. Ему доставляет удовлетворение сознавать, что Грушницкий - марионетка в его руках, что он может не только предвидеть все его поступки, но и, по желанию, вызывать в нем любые эмоции (гнев, радость, смущение и т. д.).

Параллельно с этим Печорин ведет игру с Мери.

"Все эти дни я ни разу не отступил от своей системы", - записывает он в дневнике. С первого взгляда поняв, что на воображение Мери больше всего подействует романтика, Печорин надевает на себя романтические одежды, но, разумеется, не те, которые носит Грушницкий, - одежды сентиментального, восторженного и вместе с тем вызывающего сочувствие юнца. Холодным и сильным героем байроновских поэм предстанет он перед Мери. Печорин отказывается просто познакомиться с ней. "Помилуйте, - смеясь, говорит он Вернеру, - разве героев представляют? Они не иначе знакомятся, как спасая от верной смерти свою любезную..." А пока что он презрительно лорнирует Мери, всячески вызывает ее раздражение и гнев. Началом перелома в их отношениях, конечно, является сцена на балу, когда случай помог Печорину выступить благородным заступником княжны. Но только началом. Потребовался еще целый ряд точно рассчитанных тактических ударов, чтобы выиграть эту буквально шахматную партию: то он запутанной фразой дает княжне понять, что она ему давно нравится, то подчеркнуто равнодушен к ее пению; вот он изображает притворную досаду, а вот - принимает смиренный вид и оставляет ее наедине с Грушницким и т. д. Но самое главное - он рассказывает ей "некоторые из странных случаев" своей жизни, и, как записывает в дневнике, "она начинает видеть во мне человека необыкновенного. Я смеюсь над всем на свете, особенно над чувствами: это начинает ее пугать. Она при мне не смеет пускаться с Грушницким в сентиментальные прения и уже несколько раз отвечала на его выходки насмешливой улыбкой...". Итак, Мери попала под. власть могучего печоринского интеллекта. И тут следует завершающий удар, после которого Мери буквально готова броситься в объятия Печорина. Это знаменитый монолог о том, как люди читали на лице юного Печорина "признаки дурных свойств, которых не было; но их предполагали, и они родились" и т. д. Монолог этот он начинает, "приняв глубоко тронутый вид", закончив же, внимательно следит за реакцией княжны. Если на первой стадии своих отношений с Мери Печорин выступал лишь как опытный охотник, знаток женской психологии, идущий по знакомой дороге, то в дальнейшем он в значительно большей степени выступает уже как психолог-экспериментатор. Дело в том, что, узнав Мери ближе, он понял, что перед ним отнюдь не обыкновенная, московская романтически настроенная светская барышня, не пустенькая кокетка, а человек очень глубоких и ярких духовных качеств. И Печорин уже по-настоящему заинтересован княжною, Грушницкий фигура ясная для него - отступает на второй план, предметом игры, предметом психологического анализа и даже эксперимента становится более интересная и менее изведанная натура - княжна Мери. Теперь уже не как охотник (ибо цель достигнута), а лишь как экспериментатор следит за нею Печорин. И даже то, что в душе его пробудились сложные чувства к княжне (здесь и ответная, пожалуй, любовь, и даже пусть незначительные, но колебания - жениться или нет), все равно ничто не может даже на один миг помешать его деятельности психолога-экспериментатора. Опыт с княжной достигает кульминации в тот день, когда при переезде через быструю горную речку Мери становится дурно. Вот как рассказывает об этом сам Печорин: