Дуэль, 2009 № 15 (614) - [13]
В качестве показателя неблагополучия в отношениях человек-государство рассмотрим как пример положение детей в государстве. Не надо далеко ходить, чтобы увидеть насколько все в этой области запущенно. Интернет заполнен просьбами о помощи — там умирает ребенок, нужны лекарства — «помогите, люди добрые»; тут ребенок болеет, нужна операция, опять то же самое — «люди, спасите». Где в этом случае наше государство? Для чего оно нужно как не для защиты наших жизней? (Речь пока не идет ни о нашем достоинстве, ни о прочих подобных «высоких материях» — не до жиру, как говорится.) А ведь жизням людей угрожают не только вражеские армии. Болезни вкупе с бедностью оказываются для многих более реальной опасностью, чем заморские агрессоры.
Представьте, что на вас напали грабители, а марширующие мимо бравые омоновцы и проезжающие машины ППС никак на это не реагируют. Отбившись от нападавших, вы начинаете, скажем так, — интересоваться у них — в чем дело? И вам отвечают следующее: согласно либеральной теории. каждый должен выживать самостоятельно. У нас ведь рынок, и каждый имеет право нанять себе телохранителя (да хоть целый полк), а раз ты не можешь себе этого позволить, то ты экономический неудачник, недостойный жить на свете. Примерно такая же ситуация сейчас у нас с этими детьми.
Неправильно положение, когда лечение поставлено как бизнес, и положение, когда лечение ребенка оказывается делом лишь сердобольных благотворителей — преступно.
У общества много проблем, связанных с детством, — беспризорность, преступность, низкий уровень образования, ухудшение здоровья молодежи, понижение ее морального и интеллектуального уровня по сравнению с предыдущими поколениями. Но все беды наших детей — это продолжение и отражение бед взрослых.
«Почему у нас в стране много беспризорников?» — так обычно формулируется проблема журналистами, специализирующимися на слезогонной проблематике.
Правильна ли таковая постановка вопроса? Полагаю, нет. Что такое в данном контексте «много» и что такое «мало»? Сама постановка вопроса в таком виде выглядит нелепо, поскольку предполагает некоторое количество, которое будет признано обществом как «достаточное», т. е. такое — отличное от нуля — количество, при котором общество может вздохнуть с облегчением и забыть о проблеме, переключившись, скажем, на проблемы спорта или на борьбу с лишним весом. («А эти что у вас на помойках бродят?» — спросит Сторонний Наблюдатель. «Эти? Это те, что входят в «достаточное количество», в допустимый минимум», — беспечно ответит Общество.)
Почему у нас есть беспризорники? Почему вообще они есть? (Причем не только у нас.)
Постараемся понять, как отвечает на этот вопрос общество. У него, конечно же, имеется свой ответ. Весьма, так скажем, своеобразный.
«Каждый выбирает по себе женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку — каждый выбирает по себе» — тру-ля-ля, тру-ля-ля. Эту песенку напевает общество, когда к нему начинают приставать с расспросами о том, почему у него так все наперекосяк. «Почему так много бомжей? Почему много беспризорников? Почему так мало счастливых людей, а те, что счастливы, — всё сплошь болваны?» — спрашиваем мы у общества. И оно отвечает приведенными выше словами из песни — что «каждый выбирает по себе» — на то, дескать, и свобода. И оно, общество, не виновато, что кому-то нравится убегать из дому и клей нюхать, оно честно выдает каждому его ваучер свободы, а уж куда кто его приспособит и как использует — за всеми не доглядишь, чай, не при тоталитаризме живем, — всяк сам кузнец своего счастья, а равно и счастливого детства.
В принципе, беспризорные дети — это хоть и большая беда общества, но не главная и, уж во всяком случае, не единственная. Это одно из крайних выражений общественного неблагополучия. Одно из многих. Те, кто думают, что — вот мы напряжемся да молодецким наскоком решим проблему беспризорных детей, как уже решили раз в послереволюционные годы, — не понимают, что за проблемой стоит глубокая общественная беда, что само здание общества построено на провале, что фундамент его расположен над бездонной трещиной. Беспризорность — это крайний симптом болезни, но у нее есть и другие — менее заметные, но более многочисленные. Какое поколение идет на смену нашему? — вот в чем вопрос.
Да, есть дети, которые не учатся в школе, но те, что учатся, — все ли они научатся там важным и нужным умениям и знаниям?
Да, часть детей живет на улице, но те, что живут дома, — все ли они благополучны, все ли живут в счастливых семьях, которые способны воспитать настоящих людей?
Да, часть детей в «погоне за свободой» (по версии общества, а на самом деле в попытке бегства от несвободы, попадающее в итоге в еще большую несвободу) убегает из дома, но те, что не убегают, — для всех ли для них дом является домом?
Да, обществу не нужны дети, но нужны ли ему взрослые?
Рассуждая о проблеме беспризорных детей, журналисты принимают во внимание лишь «верхушку айсберга». Беспризорность это не единственная проблема нашего общества. Ухудшение качества образования, рост числа соблазнов, общее снижение морально-интеллектуального уровня нового поколения, и т. д. — проблем множество, но главная — отсутствие у общества не только цели, которую оно могло бы предложить каждому человеку, но отсутствие внутреннего понимания зачем обществу вообще нужен человек.
