Друзья познаются в беде - [11]

– А зачем ты написала, что твой лучший друг – доллар?

– Прикололась. Васильевой, значит, можно «пентюху» свою в друзья записывать, тебе с книжкой дружить, а мне нельзя проявить фантазию. Деньги, между прочим, это свобода, это исполнение твоих желаний, это… а, проехали!.. – Ровенская безнадежно махнула рукой. – Ты все равно не поймешь – сколько мы уже об этом говорили…

«Это точно», – подумала Света. Ее многое удивляло в Снежане, особенно ее денежные трудности. Ровенские были сверхсостоятельными людьми, а кошелек Снежаны вечно был пуст. На какие только хитрости подруга не шла, чтобы получить материальную независимость: и тряпки свои фирменные потихоньку в комиссионку таскала, и драгоценности кое-какие в ломбард сдавала, и у друзей занимала, чаще всего без отдачи. Светке тоже приходилось оплачивать то билеты в кино, то стакан сока, но когда у Снежаны заводились «грины» – все! Просто душа нараспашку! Сразу же появлялось великое множество идей и обширный круг знакомых. Где только их не было, этих знакомых – и в кегельбане «Бумеранг», и в кафе в Измайлове, и в «Серебряной стреле», и в Московском дворце молодежи, теперь вот Гоша со своими друзьями…

– Если мать об этом «проверено» узнает, – гнула свою линию Снежана, не замечая молчания Светы, – она меня точно к отцу не отпустит. У нас с ней договоренность: я должна закончить четверть прилично.

– Четверть, кстати, короткая, а ты занятия пропускаешь! – мягко укорила Света.

– Подумаешь, продлила себе каникулы на три дня. Пошли к Нине! – внезапно выпалила она.

– Зачем? Нам в спортзал нужно, переодеваться.

– Успеем. – Снежана уже поднималась по боковой лестнице в кабинет директора. – Ты за меня словечко замолвишь перед ней. Пусть мне Мира тройку законную поставит.

– Снежан, ты соображаешь, что говоришь? Как я могу обратиться к ней с такой просьбой?

– Как все.

Снежана постучала: «Можно?» – толкнула дверь и вошла в кабинет. Света шагнула за ней. Она словно угодила внутрь смерча, который нес ее за собой, не считаясь с ее желаниями.

– В чем дело, девочки? – Нина Викторовна подняла голову от бумаг. Заметив Свету, улыбнулась: – Проходите, присаживайтесь.

Они сели. Света зажато, поправив короткую узкую юбку, Снежана вальяжно, широко расставив ноги в вельветовых брючках. Крокодиловая сумка лежала на ее коленях.

– Так что вас ко мне привело?

Света не знала, с чего начать. Покосилась на Снежану: «Твоя идея. Выпутывайся!» Снежана полезла за тетрадкой.

– Вот, Нина Викторовна. – Она наклонилась вперед, положила свое произведение на край стола. – Мое сочинение.

– Так. – Нина Викторовна взяла тетрадь. – И что?

– А вы посмотрите, что там в конце написано? – едко усмехнулась Снежана.

Нина Викторовна скользнула взглядом по Свете, потом пролистала сочинение. Свете доподлинно было известно, что Нина Викторовна обладала умением скорочтения. Как-то у них в гостях она его продемонстрировала, к всеобщему восторгу.

– Посмотрела, – сказала Нина Викторовна. – Но я что-то не пойму, какие у вас ко мне вопросы?

В лицее на официальном уровне все ко всем обращались на «вы». Свете это не нравилось. Тут она была солидарна с Пушкиным: «Пустое Вы, сердечней Ты…», но в чужой монастырь со своим уставом не суются.

– Я хочу знать, какая у меня отметка, – ответила на вопрос директрисы Снежана и перешла в наступление. – И потом, чем мое сочинение хуже, Нина Викторовна? Можно сказать, оно даже лучше многих других, потому что я выбрала сложную экономическую тему, дала научное обоснование, привела некоторые статистические данные. Например, что в столице крутится до восьмидесяти процентов российских денег. И эпиграф у меня есть: «Счастье не в деньгах, – процитировала Снежана, – а в умении ими распорядиться». Разве это не верно? За что же такая несправедливость? Только у меня одной это «проверено»! – возмущенно закончила она.

– А тебе не кажется, что обо всем этом ты должна была поговорить с Мирой Григорьевной, прежде чем обращаться ко мне?

– Что вы! – охнула Снежана. – Она не поймет! А вот вы… Света говорит, что вы такой отзывчивый, чуткий человек… – Красовская пришла в ужас и принялась дергать Снежану за пушистый рукав: «Что ты несешь!» – но та нагло отмахнулась: – Вы, говорит она, несправедливости не потерпите.

– Спасибо на добром слове, – холодно улыбнулась Нина Викторовна, давая понять, что она на такую неприкрытую лесть не падка. – Но какая же здесь несправедливость, Снежана? Содержание… даже названия подобрать не могу. Слова и фразы… мысли прыгают, часто повторяются… «Поклоняясь золотому божку». – Директриса взглянула на тетрадь и отдала ее Снежане. Та насупилась, но терпела: сама нарвалась. – Об ошибках я не говорю. Кричит бедная грамматика! Что ни строчка, то личное для нее оскорбление – ни запятых, ни знаков переноса. – Заметив, что у Снежаны дергаются губы, Нина Викторовна смягчилась: – Конечно, я понимаю, вам тяжелее, чем другим лицеисткам. – Тут Света благодарно закивала головой, молча поддакивая. – Русский язык сложен, а вы почти все время провели за границей, но время еще есть, чтобы подтянуться. Я советую вам подумать насчет частного педагога, Снежана.