Друзья мои - книги - [34]

Утешает меня часто литература, но и литература - ведь, боже мой, кажется иногда, что нет в мире настроений прекраснее, радостнее или грустнее сладостно и что все в этом чудном настроении, но ненадолго это, уже по одному тому, что из всего того, что я уже лет 10 так оплакивал или обдумывал с радостью, с бьющимся всей молодостью сердцем, и что казалось сутью души моей и делом жизни - из всего этого вышло несколько ничтожных, маленьких, ничего не выражающих рассказиков!..

Так я вот живу, и если письмо мое детское, отрывочное и не говорящее того, что я хотел сказать, когда сел писать, то и жизнь моя, как письмо это. Не удивляйтесь ему, дорогой Лев Николаевич, и не спрашивайте - зачем написано. Ведь Вы один из тех людей, слова которых возвышают душу и делают слезы даже высокими и у которых хочется в минуту горя заплакать и горячо поцеловать руку, как у родного отца!

Будьте здоровы, дорогой Лев Николаевич, и не забывайте глубоко любящего Вас Ив. Бунина".

Я так и не смог доискаться, кому принадлежала книга статей Пирогова и почему в ней оказалось неотправленное письмо И. А. Бунина к Л. Н. Толстому; стихотворение, посвященное Пирогову, вклеено к месту: может быть, бывший владелец книги хотел, чтобы оба автографа Бунина были вместе, но кто этот бывший владелец, инициалы которого "Е. D. С." вытиснены на крышке переплета, почему он так любовно вплел в один переплет и редчайшее, изданное с учебно-благотворительной целью в Киеве в 1861 году "Собрание литературно-педагогических статей (115)

Н. И. Пирогова, вышедших в управление его киевским учебным округом (1858-1861)", а ко всему этому кто-то уже позднее присоединил и автографы Бунина? Иногда книги не все рассказывают, иногда они молчат, но и молчание их бывает тоже глубоко поучительным.

ЗАМЕТКИ ФЛОТОВОДЦА

Знаменитый русский флотоводец Василий Михайлович Головнин был в то же время отличным писателем. Словом он владел острым и точным. Его "Записки Василия Михайловича Головнина в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах, и жизнеописание автора" (1851) если и не могут быть поставлены в один ряд с "Фрегатом "Паллада" Гончарова, то, во всяком случае, это увлекательная, отлично написанная книга.

За плечами знаменитого флотоводца лежали не одно морское плавание и изыскание; знал он много. Книги он любил и читал их вдумчиво и критически, делая на полях карандашные отметки, то гневные и обличительные, то деловые и саркастические.

У меня хранятся два томика, некогда принадлежавшие Головнину, с надписью владельца и исписанные на полях, его пометками. Томики эти под названием "Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним" отпечатаны в Санкт-Петербурге в Морской типографии в 1810 году. Пометки Головнина на полях этих книг свидетельствуют о внутренней прямоте прославленного моряка.

(116) Описывая свое путешествие, Давыдов отмечает, что, несмотря на крайнюю бедность жителей, поселенных к низу Лены, между Олекминском и Якутском, бывают такие проезжие, которые, считая себя по отдаленности края вне опасности от жалоб, не только не платят жителям их прогонных денег, но еще и с них собирают.

"Ужасно! - отмечает головнинская рука на полях книги.- Но, к несчастию, справедливо. Штатные чиновники дерут с них кожу. В 1813 году почтмейстер из Якутска ехал в Иркутск, брал по 9 и 11 лошадей, а прогоны платил по подорожной за пару!"

В другом месте, где Давыдов отмечает, что тунгусы приучены русскими купцами к водке, справедливая головнинская рука приписывает сбоку: "Да и чиновниками тоже". Головнин возмущен тем, как русские чиновники притесняют чукчей (чугачей), учат их притворяться и лгать.

"Да и как же быть сему иначе? - гневно восклицает он.- Какой народ может говорить искренно со своими притеснителями?"

Царская политика на Крайнем Севере России отличалась колонизаторской жестокостью. Так называемых островитян заставляли присягать в верности государю. Резкая отметка Головнина стоит на полях книги против соответственного текста: "Однако ж это дело! Присваивать

вольный народ себе в собственность есть дело крайне несправедливое!"

"Тяжела жизнь островитян, страдают они болью в груди от усиленной и продолжительной гребли в байдарке, впадают в чахотку и лишаются сил",отмечает в своем описании Давыдов.

"Везде видны следы христиан, озаряющих светом истины народы непросвещенные... для пополнения своих карманов",- отмечает Головнин. "Поступки человека к человеку поневоле заставляют сомневаться в бытии божием. Провидение! открой истину непросвещенным обитателям земного шара и избавь от трудов и хлопот библейские общества приготовлять им на многих типографических станках царство небесное!" - пишет со страстью Головнин, имея в виду библейские и миссионерские общества, насаждавшие во всем мире колониализм.

Головнин с величайшим сочувствием относится к малым северным народам.

(117) Сколько открытий имеют дикие, могущих быть для нас полезными, но пользоваться ими несовместно с нашим честолюбием!" - отмечает он по поводу сообщения Давыдова об умелости и сноровке островитян. В главе о распространении среди островитян христианской веры Давыдов отмечает, что прибывшие на Кадьяк архимандрит и монахи встретили много препятствий в исполнении своих намерений и что препятствия эти были и от незнания священниками языка. Головнин добавляет на полях: "и дурного их поведения и от нелепости преподаваемого, но более от того, что примеры отнюдь не способствовали учению",- имея в виду невежество и распутство духовных лиц, "самых мерзких людей!" - определяет Головнин.