Друзья и родители - [2]

– С матерью у нас неприятность вышла…

Саянов насторожился, но ефрейтор, рассматривая карты, помолчал и затем неторопливо заговорил, обращаясь к сержанту.

– Видишь ли, жена у меня еще до войны легкими болела. А тут довелось на заводе по две смены подряд работать, да с харчами стало трудно. Она там в деревню с барахлишком потащилась, простыла, ну и слегла. Дело-то сурьезное получилось – туберкулез. Мальчишку пришлось от матери изолировать. Родни у нас нет, вот и живет в детдоме. Приеду, заберу его.

– А детдом где, знаешь? – поинтересовался сидевший на конце скамьи вполоборота к Саянову смуглолицый солдат с рубцом на правой щеке и рассеченным чуть повыше мочки ухом.

– Детдом у нас отменный! – выкинув очередную карту, отозвался ефрейтор. – Лес кругом, до Волги рукой подать…

Рассказ ефрейтора о детдоме, где живет его сын, навел Саянова на мысль, которая никогда раньше не приходила ему в голову.

«А что, если нашего в детдом устроить?» – подумал он, и эта мысль показалась ему настолько спасительной, что последующие хлынули неудержимым потоком.

Ему уже представлялась просторная территория, обнесенная белой каменной оградой. Небольшие домики с верандами, зелень, клумбы с цветами, спортивная площадка, где гоняют мяч здоровые и загорелые мальчишки Вадькиного возраста, а в столовой гремят посудой дежурные…

«Коллектив и контроль опытных воспитателей. Там ты бегать по вечерам не будешь! – мысленно пригрозил он сыну. – Заставят тебя и уроки вовремя готовить».

Саянову вспомнился один из сослуживцев военных лет. Будучи человеком женатым, он сохранил свою привязанность к педагогам и воспитателям, вырастившим его в детском доме. С каждой почтой он получал оттуда письма, и многие завидовали ему. Новое поколение воспитанников этого детдома считало его своим старшим братом. В пространных посланиях мальчишки высказывали свои мечты и надежды, задавали вопросы, советовались, и у него хватало терпения отвечать всем. «Значит, там было неплохо!» – думал Саянов.

«Но вдруг она не согласится поместить Вадьку в детдом?» И Саянов снова достал и перечитал письмо жены. Последние строчки заставили его задуматься.

«Как это все непросто!» – подытожил он свои размышления.

Он прошелся по вагону и вернулся обратно. Давно разместились на полках соседи. Всеобщий сон победил даже неутомимого сержанта, но Саянов уснуть не мог. В купе его начали преследовать запахи: ему показалось, что от чьих-то ног разит потом, а от начищенных до блеска сапог солдата – ваксой. Когда же с верхней полки послышался храп спящих, Саянов не выдержал. Он накинул на плечи китель и вышел в предтамбур. Разбудив прикорнувшего здесь мужчину в штатском, он предложил ему свое место в купе, а сам до утра остался у открытого окна.

2

В теплый солнечный ноябрьский день, когда на кленах еще держался золотисто-зеленый лист, мать и сын Саяновы, одетые по-зимнему, отыскивали свою одесскую квартиру.

Поднявшись по чугунной лестнице на второй этаж, они постучали в дверь. Им открыла пожилая женщина.

– Вам кого? – спросила она, удивленно оглядев их теплую одежду.

Выслушав Саянову, посочувствовала:

– Если бы раньше! Ваш муж уехал, а квартиру заняли старые жильцы. Они всего неделю тому назад вернулись.

Заметив, как опечалена Саянова, старушка посоветовала:

– Идите, милая, к смотрителю дома. Ваш муж оставил ему ключи и ордер. Требуйте, чтобы вас вселили хоть в одну комнату. Только прошу вас, милая, – добавила она тихо, – я вам не открывала, и вы со мной не разговаривали. Мы ведь соседи…

Новые хлопоты встретили Марию Андреевну в незнакомом городе. Она даже не знала, далеко ли муж: адресом его был номер почтового ящика.

В первый же день она послала мужу телеграмму и вскоре получила ответ. Он выражал свою радость, но просил задержаться в Одессе до получения квартиры на новом месте, советовал Вадику поступить в школу, о подробностях обещал сообщить письмом.

Эту длинную телеграмму перечитывали не только мать с сыном, но и работники районного и городского жилищных отделов, куда по совету управдома Саяновой пришлось обращаться.

С ордером на жилплощадь, с ключом от квартиры мать и сын Саяновы целую неделю прожили у дворника.

– Мамочка, поедем лучше обратно, – говорил Вадик.

– Теперь при всем желании обратно нам не выехать, – отвечала озабоченная мать. – Вот папа получит квартиру, и мы уедем отсюда.

Наконец вселение состоялось, и Мария Андреевна решила написать мужу. Она не любила роптать на свою судьбу. Ей хотелось, чтобы письмо было бодрое, без жалоб, чтобы муж почувствовал, как они ждут его, как томятся этим ожиданием, и на листке появилось: «Дорогой Коленька!» Потом она принялась подбирать слова, но они будто прятались куда-то. Казалось, из всех слов, какие только она знала, оставалось в ее памяти одно: «Почему?» Осмелев, оно настойчиво просилось на бумагу.

Саянова порвала листок и на новом написала: «Дорогой Коля!» И это навязчивое «почему» теперь уже лезло на первую строчку, а в мыслях ее вопросам становилось тесно. «Почему ты молчишь? Почему, выезжая из Одессы, ты не предупредил, чтобы мы задержались в Челябинске? Почему до сих пор не позаботился о квартире на новом месте?»