Десятник Семён подошёл ко мне и пожал руку:
– Ты храбро сражался, – сказал он. – Господь даровал тебе победу, знать, правда на твоей стороне.
***
В день перед битвой Борис Вениаминович дал мне полдня отдыха. Послеобеденное время я мог провести, как заблагорассудится.
Недолго подумав, я решил просто поехать посмотреть город.
Некоторые районы в Нижнем принадлежали родам. Они были обнесены оградой, за которую не каждый простолюдин мог попасть. Я, само собой, отправился в район Птахиных. Погулял, потаращился на витрины, на архитектуру, на богатых горожан, что прохаживались в разноцветных пышных нарядах, на люксовые авто в стиле ретро, вальяжно ползущие по улицам в клубах пара. Вспомнил первый день своего пребывания в этом мире. Пришла тяжёлая мысль, что сегодняшний день может оказаться последним.
Постарался отвлечься от мрачных мыслей, развеяться. Сходил в кино (оно тут было чёрно-белое), потом зашёл в ресторан, поел, оставив там почти сорок рублей, и отправился обратно в имение.
Вечер решил провести дома и почитать что-нибудь про битвы родов, если, конечно, такое найдётся в стопке книг, лежащей на моём столе. Но сделать это мне не дали. Едва я зашёл к себе в каморку и уселся на кровать, как в дверь кто-то постучался. Я велел войти, решив, что это слуга с ужином.
На пороге стояла Катрин. Она была одета в бежевый облегающий сюртук, подчёркивающий её стройную талию, волосы чёрной косой спадали на плечо.
Войдя, она закрыла за собой дверь.
– Вот, пришла поглядеть, как устроился, и пожелать удачи в битве, – сказала девушка. – Ну и покои тебе выделили. Не развернёшься.
– Что поделать, – улыбнулся я. – Не заслужил, видимо, лучшие апартаменты. Присаживайся. Жаль, предложить ничего не могу. У меня тут спартанские условия, даже чая с бубликами нет.
– Завтра великий день, – Катрин села на кровать рядом со мной. – Как бы я хотела участвовать в подобном событии! Тебе повезло. В случае победы ты прославишься, – подумав, она добавила, – но если мы проиграем, это станет чёрным днём для рода.
– Что нам грозит в случае поражения? Истребление?
– Уже более трёхсот лет не случалось такого, чтобы один род вырезал другой под корень. Законы это запрещают. Проигравшие окажутся отданы на милость победителям, и те сами решат, какую мзду взять с поверженного противника, вплоть до отъёма всего имущества или непосильной контрибуции. От такого удара род не сможет оправиться даже за сто лет.
– Что ж, значит, сделаем так, чтобы с имуществом расстались Барятинские. Те, кто убили мою матушку и хотели убить меня, должны ответить за свои преступления.
– Мало что зависит от нас, мы – в меньшинстве. Но меня огорчает другое: я поклялась твоей матушке защищать тебя, и не смогу сдержать обещание.
– Не переживай, – я рассмеялся, – нашла повод! Ещё непонятно, кому кого защищать пришлось бы. У меня есть сила, и мне защита не нужна. А если уж суждено погибнуть – так тому и быть.
– Погибнуть в битве – великая честь… – Катрин грустно посмотрела на меня, – но я не хочу, чтобы ты погиб.
Я не ответил. Меня буквально приковал к себе взгляд её карих глаз, смотрящих в самую душу. А дальше всё получилось само собой. Нас словно притянула неведомая сила, и мы, страстно обнявшись, слились в поцелуе.
Опомнился я где-то минут через сорок, когда мы лежали раздетые под одеялом, прижавшись друг к другу. Я смотрел на неё и думал. Думал о том, как же всё непросто у нас оказалось.
– Странные у нас отношения получаются, – вздохнул я. – Вроде у меня девушка есть, а любовью почему-то с тобой постоянно занимаюсь. Нехорошо как-то…
– А тебе не понравилось что ли? – Катрин привстала и с хитрой усмешкой посмотрела на меня.
– Да не, ты просто супер, – я провёл рукой по её лицу, – а вот себя я ощущаю последней сволочью.
Катрин рассмеялась:
– Я уже поняла, что у тебя совесть проснулась после семнадцати лет жизни, но не думала, чтоб настолько.
– Я даже не знаю теперь, как Тане в глаза посмотреть. Хотя, велик шанс, что мы больше никогда не увидимся.
– Вот видишь, не знаем мы, что готовит завтрашний день, – Катрин поднялась. Нащупав на полу своё бельё, она стала одеваться. – Пусть нам обоим этот день запомнится чем-то хорошим.
– Что ж, пускай. В любом случае, рад был с тобой увидеться.
– Я тоже, – одевшись, Катрин поцеловала меня в щёку. – Удачи завтра. Буду молиться за тебя и за всех нас.
Я только усмехнулся. Уж не знаю как насчёт молитв, а вот удача пригодится – это точно.
Завтра предстояла велика битва, к которой я готовился все эти недели.
