Закончилось мероприятие лишь к ночи. С тех пор, как я сюда попал, даже капли спиртного во рту не было, а тут наклюкался так, что еле стоял на ногах. Впрочем, остальные воины тоже знатно надрались. В обычное время в крепости не очень приветствовалось питие, но на праздниках народ отрывался вовсю.
Когда мы начали расходиться по домам, ко мне подошли десятник Гаврила, Андрей, Катрин и ещё несколько парней из дружины, которых я знал и с которыми тренировался. Все они были изрядно подвыпившие.
– Что ж, теперь ты – один из нас, – усмехнулся пьяной усмешкой Гаврила. – Принимай поздравления, парень, – он пожал мне руку своей мощной лапой и хлопнул по плечу. -- Хоть ты и ублюдок Барятинских, раз уж глава тебе такое доверие оказал, буду рад тебя видеть в наших рядах. Служи достойно и не подведи. Смотри у меня!
Затем ко мне подошла Катрин.
– Поздравляю, – сказала она, обняла меня и чмокнула в щёку. Остальные рассмеялись.
– Что, Андрюха, – ухмыльнулся десятник, – Увёл у тебя Мишка подругу?
– Вот не надо тут. Я теперь женатый человек, между прочим, – промямлил Андрей заплетающимся языком, подошёл и тоже пожал мне руку. – Достойно служи! Тебе дана сила, и ты её должен применить, куда следует, – он меня ткнул пальцем в грудь. – Всё, давай.
Не успел я принять поздравления от своих новых коллег, как подошёл Борис Вениаминович. Он хоть и пил наравне со всеми, но выглядел трезвее всех.
– Так, Михаил, – сказал он. – Поздравления поздравлениями, а тебе завтра предстоит важный день. Выспись, а завтра в десять жду у себя.
На следующее утро я проснулся с ужасной головной болью. На столе в моей коморке уже стоял завтрак – слуга принёс, даже не разбудив меня. Испугавшись, что опоздал на встречу с Борисом Вениаминовичем, я схватил карманные часы: нет, всё в порядке – ещё только девять. Умывшись, одевшись и закинув в себя завтрак, я пошёл к дому старшего наставника. Тот меня принял в своём кабинете.
– Тебе предстоит суд поединком, – сказал Борис Вениаминович. – Раз уж ты настоял, то и получишь, что хотел. Шансы у тебя есть, но небольшие. Десятник Семён, против которого ты выйдешь, имеет за спиной многолетний опыт. У тебя преимущество в том, что доспех твой – пятой ступени, и рукопашная техника неплохая. Но вот в остальном ты слабее. Чары использовать запрещено. Нарушишь запрет – потерпишь поражение и дурную славу обретёшь в самом начале жизненного пути. Так что не вздумай! Но скажу вот что: победишь или проиграешь – сейчас это не имеет значения. Проиграешь – извинишься и выплатишь штраф. Всё. Главное для тебя – это грядущая битва. Рассматривай поединок, как ещё одну тренировку. Правила обычные: бой идёт до тех пор, пока один из противников не лишится брони.
– Я сделаю всё, чтоб виновник ответил по заслугам, – сказал я.
– Опять за своё, – устало покачал головой Борис Вениаминович. – Раздул проблему на ровном месте. Сам глава рода кумекал, что с вами всеми делать. Твою девку, медсестру, в отроки взяли, ты сам дружинником стал. Понимаешь, как всё запутанно? Когда потерпевший простолюдин – это одно, когда отрок – другое. Совсем по-разному вопросы урегулируются. Вот ты нам задал задачу. В архивы пришлось лезть искать прецеденты.
Борис Вениаминович говорил мягче, чем прежде. Складывалось ощущение, что став дружинником, я тут же заслужил к себе более лояльное отношение со стороны старших.
– В общем, Михаил, поступай, как знаешь. Если победишь – молодец. Иди к себе и готовься. Через два часа чтоб был на площадке у восточной стены.
Мне предстояло драться со здоровым усатым мужиком, который занимал должность десятника и являлся отцом Фомы. Было Семёну уже за сорок, и я не сомневался, что он мастерски владел оружием. У меня же имелись лишь те навыки, которым обучили Михаила в юные годы, хорошая реакция и, конечно же, броня, способная выдержать больше ударов, чем доспех противника.
Не густо, но легко отдавать победу я не собирался. Как сказал Борис Вениаминович: если проиграю бой, должен буду заплатить пострадавшей стороне некоторую сумму и принести извинения. А вот если выиграю, тогда виновников побью розгами, а их поступление в дружину отсрочат. Я всем своим естеством желал, чтобы эти пятеро понесли наказание. На моей стороне была правда, и за эту правду я зубами собирался рвать.
Вокруг площадки собрались многие воины из старшей и младшей дружин. Пятеро несостоявшихся насильников стояли в стороне, ожидая исхода поединка. Судя по их насмешливым взглядам, парни не сильно переживали за свою участь. Сотник, который сейчас выполнял обязанности судьи, объявил условия.
Десятник Семён вышел против меня, облачённый в кристаллический чёрный доспех, в руках он держал алебарду с пикой на конце и короткой рукоятью. Оружие было довольно массивным, но десятник легко вращал его в руке, демонстрируя свою ловкость. Я тоже облачился в доспех.
Некоторое время мы кружили, выжидая момент для нападения. Выпад. Я парировал. Ещё один – я ушёл с линии атаки, рубанул с разворота, но напоролся на блок, мой бердыш звякнул об алебарду Семёна, а тот, воспользовавшись случаем, снова сделал два выпада, от которых я едва успел уклониться, и в прыжке нанёс рубящий удар. Я увернулся, и алебарда вонзилась в грунт.
