Дружинник - [16]
– Да, господин наставник, – произнёс Фома. – Именно так и было.
– И зачем же он на вас напал?
– Не имею представления, господин наставник. Покуражиться, видать, хотел.
– Мать вашу, – себе под нос процедил Борис Вениаминович. – И это будущие дружинники! Впятером одного не могут одолеть. Тьфу. Позор.
– Кто может подтвердить твои слова, Михаил? – спросил Матвей Александрович. – Имеются ли свидетели сему инциденту?
– Татьяна может подтвердить, – сказал я. – Больше никого рядом не было.
– Татьяна – твоя знакомая?
– Да, – коротко ответил я.
– Ладно, – Матвей Александрович поджал тонкие губы, раздумывая о чём-то. – Акт насилия свершился? Есть следы побоев или ещё что-то, что может подтвердить факт нападения.
– Нет, я пресёк его. Они не успели ей ничего сделать. Кажется, синяк на лице остался.
Матвей Александрович вопросительно взглянул на Бориса Вениаминовича.
– Вы, пятеро, пошли вон, – приказал старший наставник, – а ты, Михаил, останься.
Отроки, хромая и кряхтя, покинули помещение.
– Всего две недели, – произнёс Борис Вениаминович, прожигая меня насквозь взглядом своих серых глаз. – Две недели! А уже вляпался. Пятеро сынов наших дружинников избиты. И почему? Да просто так!
– Я защищал честь девушки, – настойчиво повторил я.
– Честь? Ты чего мелешь? Речь идёт о простолюдинке. Какая, к чёртовой матери, честь? Это первое. Второе. Факта насилия нет, свидетелей нет, а пятеро покалеченных отроков – есть. Это скандал. Их отцы – уважаемые воины, служащие роду. Что ты себе позволяешь?
– Тогда их отцам должно быть стыдно за поступок сыновей. На территории поместья творилось бесчинство. Честная девушка, что приехала служить роду, не может тут находиться в безопасности. Или я должен был просто смотреть, как эти подонки творят, что хотят?
Я говорил без какого-либо почтения, глядя прямо в глаза старшего наставника. Понимал, что за такое поведение меня самого могут наказать, но негодование кипело.
– Ты с кем разговариваешь, сопляк? – тихо произнёс Борис Вениаминович. – Да я тебя велю прутьями пороть. Как рот смеешь открывать без дозволения?
– Прошу прощения, – сказал я, но это снова прозвучало не слишком уважительно.
– Борис Вениаминович, – осторожно произнёс Матвей Александрович. – Простите за мою дерзость, но Михаил в некотором роде прав. Если всё случилось так, как он утверждает, ситуация скверная. Даже если речь идёт о простолюдинке, нельзя попустительствовать насилию в поместье. Надо допросить девушку и других слуг в ближайшем флигеле, кто мог что-то видеть или слышать.
– Я не вчера родился, сам знаю, – осадил его Борис Вениаминович, а потом тяжело вздохнул. – Но это скандалом попахивает. Задета честь дружины. И кем? Из-за чего? Обычная драка между отроками, какие случаются регулярно. Просто прими дисциплинарные меры. Никакого изнасилования не было, и упоминать об этом ни к чему, особенно сейчас.
– Если отроки действительно пошли на такое, – возразил Матвей Александрович, – необходимо, по крайней мере, отсрочить их принятие в дружину. Случай этот неприятный. Одним сойдёт с рук, другим, а что потом? Поместье превратится в бордель? Вам виднее, конечно, но я бы настаивал на расследовании.
– Проклятье! И ты туда же. Это мальчишки! Хочешь сказать, ты сам в юные годы служанок не щупал? И девка даже не отроковица – простолюдинки! О чём вообще разговор?
– Прошу прощения, Борис Вениаминович, – повторил младший наставник, – но моя задача – следить за моральным обликом моих подопечных. Есть обычаи и есть честь дружины, которую может задеть данный инцидент. Если Михаил заявляет иск другому отроку, мы не должны оставлять это без внимания.
Борис Вениаминович, тяжело вздохнув, посмотрел на меня:
– Откажись от иска. Тебе проблем мало?
– Нет, – сказал я. – Попытка изнасилования была, и я от своих слов не откажусь. Если вы полагаете, что у девушки-простолюдинки чести быть не может, то я заявлю о том, что была задета моя честь, как служителя рода.
– Ох, дурак… И ты, Матвей, тоже намерен упорствовать?
– Я лишь желаю, чтобы в этом доме не совершалось беззакония. Если подобный случай всплыл, я не имею права его замалчивать. Должен принять меры.
Наступила тишина. Раздавался только звук шагов Бориса Вениаминовича, что ходил взад-вперёд, заложив руки за спину.
– Вы не понимаете, сколько мороки этот доставит. У нас и так... – проворчал он. – Ладно! Значит, будем разбираться и решать, что делать, раз все такие упёртые и не хотите по-хорошему. Тебе, Михаил, лучше тут глаза всем не мозолить пару дней. Завтра езжай в город, сними квартиру, отдохни, а во вторник, чтоб здесь был рано утром. А я подумаю, как уладить вопрос. Свободен.
– Могу ли я быть уверен, что Татьяне ничего не грозит? – спросил я.
– Ничего с твоей девкой не случится, – снова повысил голос старший наставник, но в нём уже не чувствовалось прежней злобы. – Уйди с глаз моих долой, пока высечь не велел.
Я пошёл в свою комнату. Была уже ночь, и двое моих соседей беззаботно храпели в кроватях. Фому я тут не застал: его, скорее всего, отправили в больницу.
Всё тело болело, да и настроение было скверное. Следующие два дня мне предстояло провести в городе, вдали от имения Птахиных. Что без меня нарешают, я не знал. Хотелось надеяться на лучшее. А ещё Таня останется тут одна. Эти-то пятеро, скорее всего, к ней больше не сунутся, но могут придти другие. Тут даже отроки считали простолюдинов какой-то более низшей формой жизни, что и было причиной подобных инцидентов, которые чаще всего не получали огласки.
Артём — самый обычный парень девятнадцати лет от роду. Он вырос в семье княжеских слуг, и жизнь его определялась волей рода, которому служили родители. Именно по воле рода он оказался на войне, где и был тяжело ранен. Пока Артём валялся без сознания, к нему явился загадочный незнакомец, рассказал странные вещи и, прежде чем исчезнуть, даровал силу. В один миг у Артёма оказались открыты все четыре энергетических канала, что большая редкость даже для бояр и князей. Когда он вернулся домой, его способностями начинают интересоваться знатные роды и спецслужбы.
Из-за преследований со стороны тайного приказа Артём вынужден бежать из Новгорода.
Операция спецслужб по аресту Артема Вострякова оборачивается вооруженным конфликтом между Новгородом и Москвой.
Когда в танк попал снаряд, я даже не успел сообразить, что произошло. Сообразил только потом, очнувшись в роскошных апартаментах в теле семнадцатилетнего молодого человека — отпрыска одного из знатных родов. Но жизнь от этого проще не стала, поскольку очнулся я как раз накануне моего изгнания. Придётся теперь самому устраиваться в новом мире, попутно разбираясь с врагами и недоброжелателями, которые начали липнуть ко мне с самого первого дня.
Николай, обычный подросток из необычной семьи. Из-за странного стечения обстоятельств попадает в другой мир, где попытается найти свое место и обрести простое человеческое счастье. Но подойдет ли оно ему? Примечания автора: Автор новичок и это его первое произведение. В произведении намеренно используется скудное описание, чтобы читатель сам представлял мелкие детали, погружаясь глубже в повествование.
Меня зовут… нет, не так. У меня много имен — в каждом народе и на каждом Небе меня называют по-разному. Вспомнить все свои имена невозможно, зато одно имя является для меня родным. Азраиль. Меня зовут Азраиль… и я когда-то был Богом. Точнее, человеком, что по силе своей достиг уровня семи Богов. Но я был наивен, когда верил в святость Богов. Наивен и глуп, и потому поплатился. Детьми, силой и всем, что ценил. Но теперь я другой. И пришло время создать своё Небо.
Замыслы Великой Вселенной неисповедимы. Сбросив с мостика в пещерный провал, она без устали посылает меня в разнообразные миры не то в роли миротворца, не то разрушителя планов, которые идут вразрез с её невероятными задумками. Мои планы тоже рушатся. Хотела отсидеться у дедушки в Учебке, ан нет. «Труба трубит», и я вновь шагаю в портал, который приведёт меня в незнакомый мир, к встречам и старым друзьям.
В одной далекой-далекой галактике появился один свежерожденный клон. Правда несколько несвойственного для данной галактики типа. Да и создатель клона эту далекую-далекую недолюбливает, да и в целом — все вышло странно и не так.
Авария на картинге перебросила сознание программиста и по совместительству гоночного фаната Михаила Шумилова, не сумевшего в свое время реализовать себя в автоспорте, в тело подростка-гонщика на несколько лет назад. Сможет ли он использовать знания о ближайшем будущем, чтобы менять ход событий, и чего достигнет в чемпионате F4 — нижней ступени гонок на автомобилях с открытыми колесами? Ведь от этого зависит и его будущее тоже. Мечта исполнилась, пусть и таким неожиданным образом. Теперь главное — не упустить полученный второй шанс.
