Дружина окаянного князя - [32]

– Будый, – сказал князь Ярослав, – как бы народ оружие в руки не взял бы да не обратился бы с гневом на нас самих!

– Княже, – ответил Будый, – надо нам посаднику больше власти дать, чтобы к нему народ и обращался, дабы впредь не мы должны были произвол творить и карать людей за их ослушание, а он.

Ярослав криво усмехнулся, понимая, что произвол будет твориться. Надо написать законы, мелькнуло в мыслях у князя. Законы такие, чтобы не было произвола и чтобы каждый знал, что делать и что за это ему последует.

– Так ведь как я ему власть свою отдам, коли сам княжу?

– А это будет хитрость такая. Он будет как бы ещё одним правителем, только ему будет вся погань, а нам лишь почёт. Пойми, княже, Новгород – город особый. Здесь тебе не как в Киеве или Ростове.

Князь Ярослав закрыл глаза и вспомнил то время, когда он княжил в Ростове. Ему там нравилось править, и он там был всем люб. Помнил Ярослав, как заложил город, который жители после назвали в его честь. Тогда ему казалось, что никогда не будет у него другого удела, и он старался возделывать тот, который дал ему отец. В те дни был жив князь Вышеслав Владимирович, его старший брат. Он тогда в Новгороде правил. После смерти Вышеслава пять лет назад Ярослав по воле отца отправился править в Новгород, который был куда более богатым уделом, передав свой удел Борису. Князю Ярославу казалось, что, оставляя Ростов, он оставляет там и частичку своей души.

– Будый, а кого думаешь посадником избрать-то? Боярина какого-нибудь, который не пришёл в Ракому?

– Знаешь, Ярослав, есть у меня на примете один человек. Он и рода знатного, и в расправе над варягами не участвовал.

– И кто же это?

– Коснятин Добрынич, сын дяди твоего отца. Живёт он в Новгороде своим двором, дружбы с местными боярами не водит, но и не враждует. Конечно, бояре не могут простить ему обид на его отца Добрыню, который крестил их, но и предъявить такому человеку никто ничего не может.

Князь Ярослав задумался, смотря на недоброжелательные лица новгородцев и слыша проклятия в свой адрес.

Въехав на свой двор, князь тут же приказал дружине приготовиться в случае чего дать отпор новгородцам. Ухо князя Ярослава отчётливо услышало звон колокола. Видимо, жители собирались на вече, чтобы изгнать его.

Отдохнуть с дороги и подкрепиться по возвращении домой князь Ярослав не мог. Звон колокола заставлял его сжимать кулаки.

– Чего думаешь, Будый, польётся сегодня кровь?

– Кровь? Думаю, что нет. Коли вече собрала чернь, то едва ли они опасны. Чернь без бояр мы легко уймём.

Ярослав встал и, превозмогая боль в ноге, вышел вместе со своим ближником на крыльцо.

– А чего ты, когда мы ехали, про моего родича Коснятина Добрынича говорил? Думаешь, если я его посадником посажу, то это что-то изменит?

– Изменит. Народ будет к нему со своими жалобами ходить, а ты станешь сам по себе. Увидишь, бед меньше будет. Сейчас в Новгороде нет ни бояр, ни именитых людей, которые вступили бы с тобой в борьбу. Коснятин будет тебе верен и потому, что в родстве с тобой, и потому, что только на тебя опереться поначалу и сможет.

– Ладно, Будый, пусть, как всё утихнет, Коснятин придёт. Мне с ним с глазу на глаз поговорить надобно. Послушай, Будый, я тут вот о чём подумал – надо бы все законы и обычаи, которые есть в земле Новгородской, записать, да отныне по ним и жить.

– Это невозможно, княже, – с улыбкой ответил Будый, – ты ещё слишком молод, чтобы тратить на это время. Вот состаришься, тогда и призовёшь к себе всяких старцев, чтобы узнать у них, какие где обычаи, но только дело это бесполезное. Вот, например, есть один обычай: в случае, если человек лишил жизни другого человека, то весь род должен мстить за него. Но есть и другой, новый, христианский – прощать. Как тут быть? Каждый сам решать должен. Да и с воровством то же самое. Можно выпороть, а можно и убить. Где как. У каждого рода и у каждого селения свои законы, от предков идущие.

– Послушай, я тебе хочу показать то, что я сочинил, когда мы в Ракоме находились. Посмотри и скажи, что ты думаешь.

Князь Ярослав достал несколько грамот, написанных на бересте, и стал читать. Будый посмотрел на него с почти нескрываемым презрением. В наше время таким только волхвы занимались, а потом священники, а не князья. Князьям о другом думать надобно.

– Кто убьёт человека, тому родственники мстят за смерть смертью, а когда нет мстителей, то убийца платит в казну: за голову боярина или тиуна – восемьдесят гривен, а за купца или мечника – сорок, а за убиение жены их половину, так как она служить князю и городу не может, за тиуна сельского или человека, ремеслом владеющего, двенадцать гривен. А за холопа пять гривен.

Выслушав князя, Будый расхохотался.

– Ну ты и написал! Ты уж прости меня, может, я старый и уже ничего не понимаю. Ну и как ты хочешь, чтобы во всех твоих землях этот закон был, когда у каждого свой? Ну а если мстить некому, то кому тогда нужен этот человек? Никудышный он, раз нет у него ни роду, ни племени!

– Мне нужен!

– Значит, ты мстить будешь? Глупость какая-то. Всем не отомстишь.

– За варягов отомстил! А впредь, чтобы не лишать жизни людей, буду брать с них плату.