Друид - [29]

События, которые мне пришлось пережить, заставили меня серьезно задуматься о возможности присоединиться к племенам гельветов и под их защитой добраться до Атлантикуса. Или все же стоило рискнуть и, полагаясь на милость богов, попробовать начать свое дело в Массилии? Этот город тоже находился у моря, которое называли Тускским, или Нижним. Там я тоже мог бы плавать сколько угодно в теплой соленой воде. А вкусной рыбы в Массилии наверняка не меньше, чем на побережье Атлантикуса. Да, мой воображаемый торговый дом в Массилии уже успел довольно прочно засесть у меня в голове. Но я не должен был забывать, что все семнадцать лет своей жизни мне пришлось провести лежа под деревом и слушая рассказы торговцев или своего учителя-друида. Сейчас настало время научиться самому принимать решения и нести ответственность за них. Однако я не знал, как мне поступить, а раздавленная конским копытом жаба вряд ли могла стать знамением, которое мне послали боги, чтобы поведать, какое будущее ждет меня. Хотя, присмотревшись повнимательнее, я заметил, что внутренности несчастного животного вывалились прямо в грязь из огромной раны. Стоило задуматься, ведь такой знак вряд ли предвещал умопомрачительную карьеру удачливого торговца. На самом деле мы, люди, теряем слишком много времени, ломая голову над вещами, относительно которых боги уже давно приняли определенное решение. Но у богов свои причуды. Наверняка существует вероятность, что какие-нибудь более важные дела отвлекут их, они потеряют меня из виду, а я тем временем смогу сам решить, какая судьба мне больше по душе: уготованная богами или та, которую выберу я сам.

Я и Ванда ехали бок о бок на лошадях по размокшим тропам, не говоря ни слова. Ночью мы ненадолго остановились, чтобы вздремнуть в пещере. Задолго до рассвета мы вновь отправились в путь. Похоже, Таранис наконец-то вспомнил, что он может не только поливать землю ливнями и поджигать молниями деревья, но и согревать нас, людей, ласковыми лучами солнца. Иногда я поражаюсь тому, как быстро освежают память богов несколько пригоршней кельтского золота и массилианские серебряные денарии. Но с другой стороны, как могут быть всемогущие боги настолько мелочными, чтобы принимать от смертных такие подношения? Получается, их можно купить за несколько монет? Нет, я говорю вполне серьезно. Когда подобные мысли приходили на ум, мне было совсем не до шуток.

Мы очень устали и совершенно выбились из сил. Ноги и ягодицы постоянно терлись о мокрые седла, поэтому на коже появились волдыри и болезненные ранки. Но страх перед германскими всадниками гнал нас вперед. Мы знали: они никуда не торопятся. Воинам Ариовиста было наплевать на то, что все кельтские оппидумы могут узнать о приближающейся опасности, а жители непременно попытаются спастись бегством. Германцы хотели развлекаться в свое удовольствие — гнать беззащитных жертв, хладнокровно убивать их, как только те упадут в изнеможении; разрушать селения. А затем, когда края, где когда-то жили раурики и гельветы, опустеют, германцы перевезут сюда свои семьи.

Около полудня мы добрались до оппидума гельветских тигуринов. Он располагался на холме между двумя озерами. Одно из озер было относительно небольшим, а второе показалось мне огромным. Пройдя по деревянному мосту через широкий ров, наполненный помоями и дождевой водой, мы оказались перед высоким крутым земляным валом, на котором была установлена прочная стена из толстых бревен. Повсюду стояли воины, вооруженные мечами, луками и пращами. Они были готовы немедленно вступить в бой. Я нисколько не сомневался в том, что тигурины уже знали о трагических событиях последних дней. Нас радушно встретили, но когда стража узнала, что мы единственные оставшиеся в живых жители одной из деревень рауриков, их восторгу не было предела.

— Так это же сам Корисиос! — закричал кто-то.

— У него на плече германский лук и колчан со стрелами! — послышался еще чей-то голос. Толпа разразилась ликующими криками.

— У него на поясе волосы поверженного германского вождя! — воскликнул один из лучников и громко рассмеялся. Отовсюду доносились радостные вопли, все хотели прикоснуться ко мне, словно я был одной из тех кельтских статуй, которые мы вырезаем из дерева и топим в болотах, принося в жертву богам. Если честно, то я так устал, что едва держался в седле и мне казалось, будто мышцы мои в самом деле одеревенели. Я даже не мог самостоятельно спуститься с лошади на землю.

— Где Базилус? — громко спросил я, пытаясь перекричать Шум толпы.

— Он рассказал нам, как ты убил германского вождя! — воскликнул один старик. Он поднял вверх правую руку, держа в ней палку, на которую, очевидно, опирался во время ходьбы, а левой рукой схватил себя за гениталии. Похоже, это был какой-то очень древний, неизвестный мне обычай или ритуал. Все собравшиеся вокруг нас вновь прокричали мое имя и пожелали долгих лет жизни мне, а также всем моим потомкам. В тот момент я был настолько истощен физически, что у меня не было ни малейшего желания заниматься даже столь приятным делом, как зачатие детей. Все, чего я хотел, — это поскорее спешиться и согреть свои окоченевшие от холода руки и ноги. Сидя в седле, я наклонился к одному из стоявших рядом воинов и попросил его помочь мне спуститься на землю. Конечно же, он и не думал отказывать мне. Более того, мне кажется, он счел такую просьбу за честь для себя, однако, как только мои ноги коснулись земли, воин отпустил меня. Откуда же ему было знать, что я в то же мгновение рухну на землю, словно срубленный под корень бук. Я ударился головой, меня начало тошнить, а перед глазами потемнело. Казалось, что все голоса доносятся до меня откуда-то издалека.