Друид - [2]

Люсия уже во второй раз широко разинула пасть, обнажив острые клыки, и я вновь почувствовал ее зловонное дыхание. Отвратительный запах протухшей рыбы натолкнул меня на мысли о Риме. Я опустил голову на сложенные руки и попытался уснуть, чтобы вновь увидеть мое имение в Массилии. Но Люсия, похоже, никак не хотела оставлять меня в покое. Она прикасалась своим влажным носом к моим рукам, лизала уши и затылок. Ощущение было такое, будто меня погрузили в амфору, наполненную испанским рыбным соусом. Образы нубийских рабынь исчезли, словно тонкая струйка дыма, развеянная внезапно налетевшим сильным порывом ветра.

— Друиды идут!

Я вскочил на ноги и внимательнее присмотрелся к происходящему в нашем поселке, который приютился на берегу протекавшего через долину ручья. Стало заметно холоднее. Туман начал рассеиваться. Теперь я совершенно четко видел трех всадников, быстрым галопом мчавшихся вниз к ручью. Довольная собой, Люсия подняла голову, шерсть у нее на шее вздыбилась. Сейчас она выглядела почти как настоящий кельт, который неоднократно смачивал волосы жесткой водой с известью, а затем высушивал их, чтобы они торчали во все стороны. Но Люсия беспокоилась не из-за друидов. Она почуяла какой-то другой запах, заставивший ее ощетиниться. И, клянусь Эпоной, это была не рыба! Далеко впереди, где Ренус отделял земли кельтов от земель германцев, собиралось огромное черно-серое облако. Я прищурил глаза, надеясь получше рассмотреть, что там происходит. Это был дым, поднимавшийся из Ариалбиннума, оппидума рауриков.

Я осторожно слез со скалы и неторопливо зашагал вниз по склону, к нашей деревне. Люсия важно шла рядом, то и дело поднимая голову, чтобы внимательно взглянуть на меня. Она уже давно привыкла к моей медленной походке и прекрасно знала — даже услышанное ею слабое покашливание может оказаться условным знаком.

Наша деревня состояла из восьми крытых соломой длинных домов, крыши которых держались на простых, но довольно прочных конструкциях из бревен. Стены из переплетенных между собой гибких прутьев были обмазаны слоем глины.

Хотя наши амбары ломились от зерна, а ямы, в которых хранилось остальное продовольствие, никогда не пустовали, селение не защищали ни земляной вал с глубоким рвом, ни палисад из заостренных бревен. С тех пор как два поколения назад наши предки поселились на этой земле, мы жили в мире со всеми соседями. А в случае опасности всегда можно было укрыться в оппидуме рауриков у изгиба Ренуса. Мы прекрасно знали: любой всадник доберется до него всего лишь за полдня, а поэтому всегда рассчитывали на защиту и поддержку. И вот сейчас укрепленное поселение моих соплеменников было охвачено огнем.

У одного из домов встречали друидов, поднося им чаши с чистой водой. Это были важные, исполненные достоинства мужи в белых туниках с длинными рукавами. От холода и ветра они защищались, прячась в черные меховые накидки с капюшонами. Друидов всегда принимают так, словно они — боги, спустившиеся на землю. Кельтских друидов нельзя назвать просто священниками, нет, каждый из них был также учителем, судьей, политическим советником, астрономом, сказителем, математиком и врачом. Если разобраться, то своих друидов мы считали вратами во вселенную знаний, живыми книгами кельтов. Письменность всегда была чем-то недозволенным, священные знания строго-настрого запрещалось сохранять при помощи букв и надписей. Только купцы иногда кое-что записывали на греческом языке, поскольку греческая торговая колония Массилия считалась у кельтов центром всей мировой торговли. В этот город отправлялись за покупками наши соплеменники знатного происхождения или же те, кто из кожи вон лез, стараясь подражать вождям и знати. Само собой разумеется, что я не был на рынках и торговых площадях Массилии ни разу в жизни.

Тогда мне было семнадцать и уже несколько лет я находился под покровительством друида Сантонига. Он учил меня истории нашего народа — а это значило, что я должен был выучить всю ее наизусть в стихотворной форме. Но к сожалению, многое зависело не только от моих способностей и желания учиться. Даже если бы я, разбуженный среди ночи, продекламировал выученные мною строфы с любого места и в любой последовательности, я ни в коем случае не мог быть уверен в том, что когда-либо стану друидом. Все должно было решиться намного позднее. Конечно, тот факт, что я не принадлежал к ученикам знатного происхождения, еще больше осложнял ситуацию. Допустим, это не являлось основной причиной, по которой я не мог бы стать друидом. По крайней мере, так утверждали те, кто о подобных мелочах мог не беспокоиться. Все же, честно говоря, я не встречал ни одного друида, которого соплеменники не причисляли бы к знати. Однако я не видел особого повода для огорчений — в крайнем случае я мог стать бардом, ведь они тоже были образованными людьми, а также непревзойденными сочинителями и рассказчиками. Но барды, конечно же, не пользовались таким уважением, как друиды. Нет такого кельта, который испытывал бы благоговейный страх перед простым бардом. Друиды же считались посредниками между небом и землей, между жизнью и смертью, между богами и людьми.