Другой взгляд на Сталина - [3]

Но мы отвлеклись. Нужно просто сказать, что, куда бы ни заносила судьба руководителя Партии Труда Бельгии, это был не стихийный, слепой порыв ветра абстрактных путешествий, но планомерная, наполненная глубоким содержанием работа политика, исповедовавшего заветы Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина.

Да, именно так выглядит неоспоримый и неразделимый ряд творцов научного коммунизма, чьи великие заслуги признавал Людо Мартенс и признают миллионы людей во всём мире. Но есть филистеры и начётчики, политические ханжи и лицемеры, не говоря об откровенных врагах, которые отвергают Сталина как равноценного светоча в этой плеяде.

Всегда полезно задаться вопросом: почему хулители Сталина и сталинского Советского Союза столь единодушны, идёт ли речь о членах компартий (есть и такие уроды) или о ярых противниках коммунизма, о либералах или о фашистах, об утончённых интеллектуалах европейского толка или о брутальных и деспотических восточных монархах?

Потому что у них у всех общий знаменатель – капитализм. Иногда этот знаменатель плохо осознаваем ими, но чаще вполне понятен и дорог. Они видели, видят, всегда будут видеть в фигуре Сталина главную угрозу эксплуататорским принципам их существования, самой их жизни, наконец.

В связи с этим считаю принципиально важным пояснить нижеследующее.

Говоря без обиняков, методологическим пороком большинства отечественных и зарубежных историков является то, что они упорно твердят о семидесяти четырёх годах советской власти. Эта же ошибочная исходная установка типична для многих образованных лидеров компартий, тем более – для неудовлетворительно подготовленных масс. Подобная зашоренность мешает разглядеть, что в середине пятидесятых годов минувшего столетия, начиная с XX съезда КПСС, обозначился водораздел между истинно советским и скрыто антисоветским периодами истории СССР. Во время так называемой перестройки – открыто антисоветским.

С воцарением в Кремле Хрущёва заканчивался накат нового мира, начинался его откат. Он был диалектическим и долгим. Внутри сопровождался не только глупыми и разрушительными действиями и бездействием, но также периодическими рывками в развитии, феноменальными актами ускоренного созидания, спорадическими взлётами в искусстве, науке, технике. Снаружи – отдельными успехами в распространении коммунистического влияния на планете. И всё же из-за общего процесса затухания эти взлёты из года в год делались слабее, происходили реже, провалы учащались.

СССР всё чаще буксовал в раскисшей колее антисталинских реформ. Сначала предрыночные, затем полурыночные и, наконец, рыночные, эти реформы расшатывали всю материальную и духовную державную конструкцию. Большинство экономических и политических нововведений и реорганизаций послесталинского периода были абсолютно противопоказаны социалистическому народному хозяйству, антикапиталистическому образу жизни.

Справедливости ради укажу, что сущность творимой катастрофы оставалась не замечаемой многими из-за трескучей марксистско-ленинской риторики, маскировавшей прокапиталистическое перерождение страны; оно продолжалось без малого сорок лет. И сущность эта называется десталинизацией. Она же дебольшевизация, десоветизация, дезинтеграция, денационализация, деиндустриализация, деколлективизация, дегуманизация… Короче, – дебилизация. Если не всех, то весьма изрядного числа.

XX съезд КПСС стал запалом к фугасу замедленного действия, на котором подорвалось сознание большего количества людей, чем их погибло за всю историю минного оружия. Философская мысль, которая при Сталине была рабочим инструментом объяснения и переустройства мира, превратилась в утончённую, эстетствующую болтологию либо в набор заскорузлых лозунгов. С партийных и комсомольских трибун выкликалось множество коммунистических призывов. За трибунами текла другая жизнь, в которой те же ораторы всё чаще руководствовались всего двумя призывами, весьма некоммунистическими: «приспосабливайся» и «обогащайся».

Однако хрущёвщина, подмявшая под себя Советский Союз, оказалась чересчур оголтелой, плохо управляемой владыками вещного мира.

Народ страдал от внезапно расцветшей уголовной преступности. Растаптывание памяти о том, кто помимо других обязанностей исполнял роль главного стража социалистической законности, понизило как производительность труда, так и уровень охраны общественного порядка. Народ нёс ничем не оправданные экономические потери, связанные с ростом цен, замораживанием выплат по облигациям и т. д. К концу хрущёвского правления население СССР впервые с войны стало недоедать из-за катастрофического падения сельхозпроизводства. Черчилль сардонически комментировал: я думал, что умру от старости, но умру от смеха – Россия начала импортировать хлеб.

Прохрущёвская часть мирового комдвижения вырождалась и разлагалась. Двадцатый съезд не просто разъединил, а буквально вспорол и разрубил его. Лучшую, наиболее здоровую, свободную от антисталинизма часть комдвижения стал на определённое время представлять маоистский Китай. В документах той поры, выходивших в Пекине, но не попадавших в СССР, содержалась отточенная и разящая констатация: «Посылая проклятия в адрес Сталина, Хрущёв тем самым наносит величайшее оскорбление советскому народу и КПСС, величайшее оскорбление Советской армии… величайшее оскорбление социалистическому строю, величайшее оскорбление… революционным народам всего мира, величайшее оскорбление марксизму-ленинизму».