Другой Синдбад - [47]

Она шагала по палубе, окруженная почетным караулом из десяти обезьян-самцов, каждый из которых с виду был куда меньше ее. Но что касается ее истинных размеров, насчет них я мог лишь догадываться, и эти догадки были совсем не радостными.

Возможно, дело было во множестве белых покрывал, которые скрывали большую часть ее фигуры и занавешивали лицо; то, как они раздувались на морском ветру, придавало укрытому под ними созданию сходство скорее с шатром, чем с живым существом. Или, может, время от времени я замечал руку или ногу, мелькнувшие из-под ее шатровых полотнищ — вернее, ее одежды, — когда их колыхал ветер. Если у капитана и других обезьян вокруг меня бицепсы были в два раза больше, чем у людей, то те горы мышц, которые я видел под одеянием, не напоминали бицепсы вовсе, скорее, напрашивалось сравнение с заросшими шерстью древесными стволами.

— Да, — заявил Малабала, ободряюще кладя руку мне на плечо. — Я сделаю для вас что смогу. — Он говорил так, будто на самом деле услышал то последнее, что я сказал ему. Наверное, понял я, я снова кричал.

— Уук скрии уук! — сказал капитан.

— Представляет королеву, — сообщил Малабала.

Я почувствовал на своих плечах тяжелые обезьяньи руки, заставившие меня опуститься на колени.

— Уук скрии уук грии гриич хоо хоо уук!

— На колени! — последовал до некоторой степени излишний перевод Малабалы.

— Уук гиббер, — продолжал капитан. Он, очевидно, выступал в роли официального спикера, или, точнее, главной говорящей обезьяны в этой компании.

— Вас не поженят немедленно. — Обезьяна говорила достаточно быстро, чтобы я мог улавливать смысл происходящего даже с задержками Малабалы. — Существуют ритуалы, которые должны быть соблюдены.

Мне не понравилось, как это прозвучало — ритуалы. Но нас не собираются поженить сейчас же? Я не знал, вздохнуть ли с облегчением или преисполниться страха. С одной стороны, думаю, я надеялся по крайней мере на быстрый конец, не говоря уже о минимуме боли. Теперь же мое будущее стало куда менее понятным.

— Гиббер уук гиббер, — продолжал объяснения капитан.

— Сначала будет ухаживание.

Ухаживание? Ну, это, во всяком случае, дело небыстрое и, каким бы оно ни было, потенциально безболезненное.

— Уук гиббер уук, — подчеркнул капитан.

— Большинство претендентов погибают во время ухаживания. Это сильно сокращает свадебные расходы.

Что ж, может, мой конец наступит даже быстрее, чем я думал. Почему же меня это не радует? Я взглянул на огромную королеву. Я явно испытывал двойственные чувства насчет всего происходящего.

— Гиббер гиббер уук уук.

— Если они не удовлетворяют ее требованиям, — голос Малабалы, будто эхо, выделил предыдущие слова капитана, — она быстро убивает их.

Поступит ли она так же и теперь? Быть может, я слишком поспешил сдаться, и теперь у меня появляется некоторый выбор? Наверное, лучше умереть человеком, чем жить обезьяньим угодником.

По-прежнему стоя на коленях, я поднял глаза и увидел, что огромная королева остановилась в нескольких шагах от меня. С этого расстояния я смог разглядеть, что покрывала на ее лице слегка просвечивают и, если всмотреться, можно различить очертания ее клыков длиной с человеческий палец. Глаза мои скользнули ниже, туда, где из-под рукавов одеяния торчали две ее громадные лапищи. Кулаки ее были величиной как раз с мою голову. Один из ее обезьяньих слуг держал на весу серебряный поднос, ожидая ее одобрения. Я видел, что на полированном металле копошится с дюжину жирных белых личинок. Она милостиво кивнула слуге, сгребла личинки с подноса одним движением ужасной лапы и отправила их в рот. Потом быстро сглотнула и, поковыряв в зубах черным от грязи когтем большого пальца, с огромным удовлетворением рыгнула.

Да, решил я, гораздо лучше будет умереть человеком, чем жить обезьяньим мужем.

— Уук уук гиббер скрии, — объявил капитан.

— Вы можете поднять глаза и увидеть свою будущую невесту.

Очередной перевод мага застал меня врасплох. Я уже вглядывался в лицо этого чудовища, не дожидаясь, когда мне об этом скажут, во всяком случае, по-человечески. Неужели в какой-то степени верно утверждение Малабалы, будто я понимаю обезьяний язык? Более вероятно, однако, что я просто понимал всю серьезность своего положения.

В этот самый миг взгляд королевы встретился с моим, и это стало для меня потрясением, равного которому я никогда прежде не испытывал. Недостаточно владея языком, я мог бы описать это лишь как безрассудный ужас, приправленный мгновениями пронзительных, жутких предчувствий и полнейшего, неприкрытого отчаяния, но столь жалкое описание слишком слабо отражало всю глубину моих чувств.

Пасть королевы скривилась под покрывалом, должно быть изображая нечто вроде улыбки.

— Уук, — заметила она.

— Предоставьте королеве оценивать вас, — отреагировал Малабала на нечто, сказанное некоторое время назад.

— Уук гриич скрии хоо, — пояснил капитан.

— Ей нравится храбрость этого ничтожного человеческого существа. — Действительно ли Малабала переводит слова королевы? — Пусть пока живет.

Итак, она пощадила меня, потому что я смотрел ей в глаза. В этот миг могущество рока ошеломило меня. Не подними я глаз мгновение назад, неужели я был бы уже вычеркнут из этой жалкой жизни? Какая ирония таится в деяниях судьбы! Разве что я предназначен для какой-то высшей цели и не должен умереть, пока цель эта не будет достигнута. Может быть, мне не суждено быть разорванным в клочья когтями этой похотливой гориллы или раздавленным под тоннами обезьяньей плоти.