Другой России не будет - [30]

Отличительная черта “антижуковских” книг Суворова — отсутствие красивой и логичной теории. В “Ледоколе” теория была, и автор блестяще ее доказывал, оперируя фактами, которые он извлек путем скрупулезнейшего анализа опубликованных источников. В новой антижуковской книжке теории нет, интересных идей немного. Просто Суворов-Резун поставил перед собой задачу: любыми способами доказать, что Жуков был дурак. Задача не для исследователя, а для мастера словесной казуистики. Мастерством этим Суворов владеет (природный дар + школа ГРУ). Он превосходно умеет доказать, что черное является белым, а белое черным. Даже как будто бравирует своим мастерством. Например, решил Суворов доказать, что Жуков был мелкой сошкой при Сталине. А как это сделать, если Жуков с августа 1942-го занимал пост заместителя Верховного главнокомандующего? Жуков “по легенде” (о происхождении легенды Суворов не говорит) называл себя единственным заместителем Верховного. Вот Виктор Суворов и ловит его на слове. Он вспоминает все должности Сталина (генеральный секретарь ЦК ВКП (б), нарком обороны и т. д.) и резонно указывает на то, что на всех этих должностях у Сталина были заместители. Более того, в Государственный комитет обороны Жуков не входил, а значит, к управлению страной не был допущен, — значит, занимал он в кремлевской иерархии место десятое, если не двадцать пятое и нельзя его сравнивать ни с Берия, ни с Маленковым. Так, мелкая сошка, да еще и лгун, и хвастун. За всем этим читатель уже успевает забыть, что на должности Верховного главнокомандующего Жуков был все же единственным заместителем. Надо ли говорить о значении этой должности? Когда флаг со свастикой реет над Эльбрусом, когда большая часть Сталинграда занята немцами, когда введен в действие приказ № 227 — разве тогда должность заместителя Верховного главнокомандующего предназначается для мелкой сошки?

Другой пример: роль Жукова в спасении Ленинграда. Виктор Суворов утверждает, что спасать Ленинград было не нужно, так как немцы его все равно не смогли бы захватить, потому что он “в 1941 году был самым укрепленным городом мира. Центр обороны — Петропавловская крепость”. Замечательно! Немцы, успешно разрушавшие бетонные доты линии Мажино, конечно, ничего бы не смогли поделать с построенным в XVIII веке сооружением. “Штурмом этот город взять было невозможно”, — пишет Суворов. Сталинград, мол, немцы так и не смогли взять, а ведь там не было ни Лужского укрепленного района, ни Петропавловской крепости. Ну про крепость повторять не станем, что до Лужского УРа, то немцы успешно взяли его в августе 1941 года.

Суворов намеренно не упоминает того, что Ленинград действительно был хорошо защищен, но защищен от нападений с моря. С моря же в сентябре 1941-го Ленинграду никто не угрожал. А вот сухопутные укрепления пришлось возводить в спешке. Войск в Ленинграде было вполне достаточно, и боевой техники хватало, не хватало главного оружия — головы полководца. Сталин прекрасно это понимал. Вот что он телеграфировал 29 августа 1941 г. прибывшим в Ленинград для выяснения обстановки и наведения порядка членам ГКО Молотову и Маленкову: “Только что сообщили, что Тосно взято противником. Если так будет продолжаться, боюсь, что Ленинград будет сдан идиотски глупо, а все ленинградские дивизии рискуют попасть в плен. Что делают Попов [командующий Ленинградским фронтом] и Ворошилов [командующий Северо-западным направлением]… Откуда у них такая бездна пассивности и чисто деревенской покорности судьбе? Что за люди — ничего не пойму… Что за человек Попов? Чем, собственно, занят Ворошилов и в чем выражается его помощь Ленинграду?” (цит. по: Краснов В.Г. Неизвестный Жуков. Лавры и тернии полководца: Документы. Мнения. Размышления. М., 2001. С. 213–214). В город, которому ничто не угрожает, таких посланий не шлют. Не отправляют туда и членов ГКО. Обилие оружия и многочисленность войск еще не гарантируют успеха. Положение фронта из-за общей деморализации войск было если не катастрофическим, то очень тяжелым.

Желая во что бы то ни стало отнять у Жукова лавры спасителя Ленинграда, Суворов ищет новых героев. Сначала вручает эти лавры Маленкову (умному царедворцу, который, однако, за свою жизнь не командовал и взводом), затем, позабыв о Маленкове, делит их между адмиралом Кузнецовым (думаю, Сталин басню “Щука и кот” хорошо знал, а потому адмирала фронтом командовать и не заставил) и командующим ВВС Жигаревым. Пусть кто угодно будет героем, только бы не Жуков. Мол, в Ленинграде было полным-полно генералов, они и без Жукова город спасли. Хорошо, тогда почему Сталин спешно меняет командование Ленинградского фронта? Почему он велит никчемному Жукову как можно скорее отправляться в Ленинград? Ради чего? Чтобы полюбоваться шедеврами архитектуры? Пофланировать по Невскому? Посетить Эрмитаж?

Как я уже говорил, в своей новой книге Суворов действует не как исследователь, а, скорее, как следователь, задача которого — поймать обвиняемого на слове. Жуков в своих “Воспоминаниях и размышлениях” вынужден был назвать “мозгом армии” не Генеральный штаб (известное определение маршала Шапошникова, которое полностью разделял и Жуков), а ЦК ВКП (б), позднее — ЦК КПСС. Каждому ясно, с чем связана такая оговорка: нужно было лишний раз засвидетельствовать свою лояльность, иначе книга в свет бы не вышла (ее, кстати, и без того хорошенько покромсали редакторы). Но Суворов ни преминул поставить это Жукову в вину: Жуков, мол, считал Генштаб “безмозглым”. Прямо так и пишет: “Генеральный штаб Вооруженных Сил СССР, по мнению любимого и защищаемого вами Жукова, является безмозглым. Жуков Генеральный штаб ни во что не ставил”. Спустя восемь страниц, вероятно подзабыв то, о чем только что писал, Суворов процитирует самого Жукова: “…ни один орган в стране не является более компетентным в военных вопросах, нежели Генштаб”. Тут и комментарий не нужен.