Другое тело - [21]

— Как вы считаете, синьорина, не занимался ли маэстро Джеремия с помощью этих предметов, то есть бокала, перстня и волшебной воды, ворожбой, магией и чародейством?

— Я так не думаю.

— Почему вы так не думаете?

— А какой прок от предсказаний старому и больному человеку? И перстень, и все остальное можно использовать только для того, чтобы получить представление о своей собственной судьбе. Мог ли маэстро Джеремия надеяться на здоровье? Счастье? Любовь? И в конце концов, даже если он захотел заняться ворожбой, у него ничего не получилось.

— Почему вы так решили?

— Цвет перстня не изменился. Это я успела заметить еще до того, как вы, маэстро, сняли кольцо с его пальца и положили к себе в карман. А значит, он или не ворожил, или у него ничего не вышло.

— Знаете ли вы, кому покойный маэстро Джеремия завещал свой дом на канале Чудес?

Завершая беседу этим вопросом, монсиньор стрельнул своей левой, вселяющей ужас улыбкой.

— Не знаю.

— Он завещал его вам… Теперь можете идти.

Когда они торопливо устремились к выходу, он еще раз остановил их замечанием:

— Синьорина Анна!.. Не давайте этому скьявоне убегать от вас…

* * *

— Теперь мы действительно можем идти, но не домой, — сказала Анна, когда они оказались на улице. Голова у нее кружилась от услышанного. — Если мы придем в зеленый дом переполненные злой энергией, то вся она выплеснется из нас там, и потом нам еще долго придется завтракать рыбой с вином, завязанным узлами.

— Верно, — согласился Захария, но тут же добавил, что одного из вопросов монсиньора Кристофоли он так и не понял.

— Что это за звук, о котором он меня спросил?

— Понятия не имею. Пошли за Забеттой, кстати, у нее и спросим. Наймем сегодня санпьеротту и отправимся купаться в лагуне.

Захария ждал Забетту и Анну в санпьеротте, двухвесельной плоскодонке, управлять которой было значительно легче, чем гондолой. Они принесли бутылку вина и три маски, две мужские и одну женскую. Захария направил лодку вдоль берега лагуны, где вскоре они и высадились в укромной бухточке.

Девушки надели на Захарию женскую маску, стащили с него всю одежду, рассмотрели его во всех подробностях (похоже, такое им было не впервой) и с громким хохотом толкнули в море. Потом и сами нарядились в мужские маски, разделись донага, бросились в воду и поплыли за ним. Когда они через некоторое время вышли на берег, Анна откупорила бутылку, отпила глоток и напоила им Захарию, а потом повторила еще несколько раз. После них и Забетта выпила из горлышка несколько глотков и швырнула полупустую бутылку в море, потому что, по понятным причинам, пить с ней из одной посуды было бы более чем неразумно.

Захария, подбодренный поцелуями, хотел было обнять Анну, но она ускользнула от него со словами:

— Не сейчас, прекрасный мой скьявоне, не сейчас, все, чего ты хочешь, получишь через три месяца. А теперь мы тебя взвесим.

Забетта прыснула, а Анна достала из сумки крохотные весы и сказала, что они привезены из Помпей, где их делают до сих пор.

— И для чего они предназначены? — спросил Захария.

В ответ Анна подвесила весы на его готовый к бою мужской орган и положила на одну чашечку камешек. Видя смущение Захарии, она попыталась его успокоить.

— Не волнуйся, сейчас я объясню тебе, в чем дело. Это древний обычай взвешивания счастья, и его часто изображают на старинных фресках. Чем больше камешков, тем больше счастья! Вот мы и посмотрим, сколько сможешь выдержать ты, — сказала она.

Забетта тоже положила свой камешек…

Захария резко стряхнул камни на песок, сбросил весы и спросил:

— Почему только через три месяца?

— Потому что тогда в Венеции начнется карнавал.

6. Зеленая кружевная перчатка

На сороковой день после смерти маэстро Джеремии Анна и Захария заказали по нему мессу в церкви Святых Иоанна и Павла, Анна купила три свечи, поставить за упокой души.

— А кому третья? — спросил Захария, и девушка ошеломила его ответом:

— Ты можешь зажечь ее за упокой души своего собрата по профессии и земляка, который здесь похоронен.

— Кто это?

— Откуда я знаю кто. Говорят, он писал комедии для уличных театров и звали его, кажется, Марино. Ты бы скорее мог знать это, чем я, но вы, скьявоне, никогда ничего о себе не знаете. Он был из Рагузы и умер здесь, как изгнанная душа.

Захария понятия не имел, о чем говорит Анна, но зажег свечу за изгнанные души.

Выйдя из церкви, они зашли в сиротский дом Анны, находившийся на этой же площади. Захария взял дорожный сундук девушки с ее вещами, закрыв глаза, миновал конную статую работы Вероккио, и так Анна перебралась в зеленый дом, который теперь принадлежал ей.

По дороге они купили в одной остерии maialino alia sarda — поросенка с сардинами — и греческого вина с острова Кипр и, сидя в комнате маэстро, молча помянули покойника. Потом Захария спросил:

— Отчего он умер на самом деле? Ты сказала, что знаешь.

— Ты во всем такой упорный?

— Просто в этот раз у меня есть несколько вопросов, на которые я не знаю ответов. Может быть, их знаешь ты.

— Спрашивай.

— Во-первых, гондольера убил маэстро Джеремия?

— Да.

— За что?

— Чтобы завладеть одной вещью. Вещью, которая была очень важна для маэстро Джеремии. Это бокал. О нем я уже рассказывала тебе в ту ночь, когда Джеремию нашли мертвым. Этот бокал стал для них камнем преткновения. Гондольер шантажировал маэстро и постоянно тянул из него деньги.