Другие правила - [26]
Габа согнулся от хохота.
— Тебе смешно… — улыбнулся Гирин. — А ты представь, что у меня это в первый раз, вся эта возня с бумажками. Я же в жизни ни с чем таким не сталкивался, пока в Африку не попал. Там же все, как в прошлом веке! И вот, словно дите малое…
А Мэйсонье — такой же балбес, как и я был, иначе помогать не стал бы… Ну, в общем, опять «хапана, хапана», и опять я пошел, солнцем палимый. Надо было, оказывается, чтобы доверенность в отделении КДК подписали и печать шлепнули. Ну что ты будешь делать!
Пришлось плестись аж на Харамбе-авеню, тогда там представительство было. Прихожу — а оно закрыто! Когда откроется, спрашиваю? А после уикэнда, говорят, сразу и приходите! Нет, вы представляете?! Я жрать хочу, сил нет, а они мне — до понедельника! Короче, достаю я свою доверенность и расписываюсь за представителя — была у меня его роспись на пропуске. Это…
— Мы знаем, знаем! — вразноголосицу сказали добровольцы.
— Ага… Расписался я, значит, и печать поставил. На пропуске ведь и печать была — яркая такая, жирная, — я ее послюнявил и к доверенности приложил…
Гомерический хохот потряс кают-компанию. Габа выпучил глаза и сложился пополам. Широкие плечи его мелко затряслись.
— Чего только с голодухи не придумаешь, — горестно вздохнул Гирин. — А пришел на почту, там один заведующий за стеклом — то ли обед у них, то ли сиеста, не поймешь. Тот только на мою доверенность глянул и вернул. Печать, говорит, яйцом сведена. Все! Тут я сдался. Поплелся обратно. А что тут делать станешь? Перекантуюсь, думаю, как-нибудь до понедельника, у Нзубе займу или у Мэйсонье.
А потом прохожу мимо комендантской, мне и стукни в голову: может, думаю, я коменданту за постельное белье паспорт оставил? В залог? Я ж говорю — там все, как в прошлом веке! То справки этим симфорантам подавай, то паспорт, то квитанции разные… Вот уж точно: «Без бумажки ты — букашка, а с бумажкой — человек!»
Захожу я к коменданту — бритоголовый такой масай — и точно! Вынимает он мой синенький! Я аж затрясся весь! Оставил масаю вместо паспорта билет свой, вышел в коридор и — не поверите! — карточку эту синюю расцеловал! И вот тогда — в седьмой раз! — я только и получил свои кровные. Вот позорище…
— Зато есть что вспомнить, — утешил его Жилин.
— Да уж… — довольно ухмыльнулся Максим. — Это тебе не баран начихал!..
— А вот у нас… — начал Габа с воодушевлением, но договорить ему не дали. Стеклянная дверь медотсека раздвинулась, и в кают-компанию, повернувшись спиной, выбрался Йенсен.
— Обижаете! — воскликнул он для кого-то в медотсеке. — Конечно, передам! До свидания! — И обернулся к троице: — Заходите!
— А где девчонки? — спросил Жилин. — Что-то я их нигде не найду…
— А где же им еще быть? — сказал Йенсен, радостно улыбаясь. — В скафандровой, конечно! Да вы заходите, не стесняйтесь!
Кнуров и парочка зашли. В медотсеке все сверкало белизной. Матово белели пластмассовые стены, блестела белая груша киберхирурга под молочным потолком, похрустывали белоснежные халаты громадного старшего врача Клунина и тоненькой девушки-практикантки. Сразу за столом-пультом ждали своих жертв стационарные диагностеры — длинные массивные ящики с герметическими крышками. Тоже белые.
Грузный врач благосклонно посмотрел на вошедших.
— Андросы, — пророкотал он густым архиерейским басом и неодобрительно уставился на сутулого Антона, облачавшегося у шкафчика. — Как бы богатыри! Да, Ленусик?
— Да, — пискнула Ленусик и зарделась, как маков цвет.
— Что там у нас?.. — громыхнул старший врач, плавно перебирая клавиши на пульте. Компьютер забубнил, услужливо выдавая на экран какую-то врачебную цифирь. — Порядок… Раздевайтесь и ложитесь в любой, какой на вас смотрит.
Диагностеры стояли рядком. Жилин выбрал крайний слева, за коим стыдливо прятался Антон, Стажер явно комплексовал из-за своих узких плеч и тонкой, кадыкастой шеи. Трепыхаясь и вертясь в воздухе, он неловко запихивал ноги в мягкий распах комбинезона, нервно дергая его и подсмыкивая.
Рот Жилина сложился в беглой усмешке. Он распустил комбез до самого низу— Ленусик шарахнула паническим взглядом, — выпростал одну ногу, уцепился за поручень, разделся и нырнул в диагностер. Было тепло, как в нагретой постели.
— Как бы расслабьтесь! — грянул врач. — Ноги врозь, руки вдоль тела!
