Другие правила - [2]

В конце 60-х, когда нанотехнология стала неотличима от магии, когда универсальные репликаторы, словно тяжеловесные волшебные палочки, превращали мусор в «продукты» и в «промтовары», пошло время Изобилия с большой буквы и — гигантских социальных потрясений. Люди ж иначе не могут…

Подавляющее большинство активного населения выводилось из производственных процессов. Труд вообще переставал быть «общественной необходимостью», и людей обратно потянуло делиться на классы — на работников и неработающих. Локи, наверное, самым первым занялся серфингом на мутной волне конфликта между получавшими зарплату и теми, кому доставался «гарантированный минимум благ». Локи много говорил о «технологической контрреволюции», призывал сдерживать технический прогресс и указывал верный путь— к «медленной цивилизации». Его болтовне вняли. Оказали поддержку. Газеты захлебывались эксклюзивом, на все лады расписывая, сколько Локи зомбировал народу, всех подряд обращая в «вершителей»-слуг и в бойцов-«исполнителей». И разгулялся «пурпурный террор»… Громились лаборатории, изничтожались ученые, а зоны объектов научных групп кое-где порой превращались в зоны боевых действий. Проекты «Большая шахта», «Кристалл-2», «Марс» пихали цивилизацию под микитки, смыкали настоящее с будущим. Локи пытался рассечь эти смычки. На неделе пурпуры атаковали систему микропогодных установок в Восточной Африке, выстроенную по проекту «Аква». По человечьему хотению, по велению синоптиков, система проливала дождь или разгоняла тучи. Короче, хоронила в памяти значения слов «засуха» или «паводок». Локи же «Аква» поперек горла встала. Исполнители успели подорвать две башни микропогодников — в Мбалагети и Олала — и стянулись в Лоолмаласин, где строилась синоптическая база-лаборатория. Требовалось изолировать зону ЧП, подобрать усыпленных пурпуров, пока их гиены не учуяли, и перебросить к передвижным селекстанциям на предмет фильтрации. По законам военного времени к «исполнителям-вершителям» применят глубокое ментоскопирование в добровольно-принудительном порядке и точно вызнают меру ответственности и вид наказания. Кто-то отделается операцией на сознании и курсом «позитивной реморализации», кому-то вживят мозговой датчик и приговорят к постоянному психологическому надзору с активным воздействием на психику. А кому-то светит и решетчатая трансформация индивида по классу «А», то есть полная замена личности. «А ты не воруй!» И не причиняй смерти.

— Все ясно? — спросил генерал.

— Так точно.

— Вопросы есть?

— Никак нет.

Генерал засопел.

— Осторожнее там… — пробурчал он и отключился.

Жилин успокоился и оглядел своих. Опера были деловито-спокойны. Как истые вояки, они использовали минуты отдыха по максимуму. Кто знает, может впереди двое суток рейда, когда атака следует за атакой и даже моргать желательно пореже, чтобы не пропустить мелькнувшую цель?

Такие люди были всегда, подумал Жилин. Бойцы, ратных дел мастера. С самых пещер они стоят на страже, отбивают врагов, защищают свою родню, свой город, свое тридесятое царство, свою Планету. В кожаных штанах и с копьем из выпрямленного бивня мамонта. С мечом и в кольчуге. Со шпагой, в ботфортах и в брабантских кружевах. С кольтом и в стетсоне. С трофейным «шмайссером» и в обгорелой гимнастерке. С биопарализатором и в легкой броне с мускульными усилениями.

Княжеская дружина, лейб-гвардия, РККА, Советская Армия, Российская… Патрульная служба. Закончен ли этот ряд? Угомонится ли через сто лет человечество или воины будут призваны по-прежнему? Вряд ли отпадет нужда в этой древнейшей мужской профессии… Жилин уставился на Кирку Хрусталева (сокращенно Хруст). Тот дремал. Хрусталев… Начинал городовым, следил за порядком на киевских улицах. Занялась «Гражданка» № 2, подожгла союз стран со всех концов, и старший полицейский Хрусталев не утерпел — перевелся в Патрульную службу. Вместе с бригадиром Нелидовым штурмовал Новосибирск, ходил в рейды по Туркестану, устраивал блокаду Баку и Кенигсберга. Под командой Славина, тогда еще капитан-командора, очищал от пурпуров евразийские лунные базы — «Полярную» и «Луну-Главную». Жилин перевел взгляд на Даньку Киселева. Кисель — бывший глубоководник. Полгода водил танк-батискаф по абиссальной равнине к западу от Восточно-Тихоокеанского поднятия, собирал катыши железомарганцевых конкреций, ломал сульфидные башни «черных курильщиков» и грузил всем этим добром подводные баржи-автоматы. Видывал и гигантских кальмаров, и на сокровища затонувшего корабля натыкался… Вторые полгода работал «на солнце», под пальмами искусственного острова Витязя, оператором на предприятии ПО (повышенной опасности) в системе «Продамет». Испарял конкреции в реакторной печи, прогонял металлический пар через селекторы и напускал его в кристаллизаторы — отдельно «нифе», отдельно цинк, медь, молибден, кобальт… И бросил все это — и глубины, и кальмаров, и смугляночек-вахине под пальмами. Променял странные железомарганцевые стяжения на железную дисциплину Патруля. На подвиги, говорит, потянуло… Жилин повернул голову направо. Федя Сегаль. Отслужил год в Патруле и поступил в Пермский университет. Выучился, сделался толковым наноинженером, получил назначение на завод матричной репликации, обслуживающий распределительную сеть Екатеринбурга, дослужился до старшего инженера синтез-комбината… и снова ушел в Патруль. Рассказывал, что хотел попасть в Службу Охраны правопорядка, но там такой конкурс… Решил годик перекантоваться в операх, а потом попробовать по второму разу, но затянуло, свыкся с тревогами и силовыми акциями, да и группа подобралась хорошая, жалко бросать…