Другие люди. Таинственная история - [56]
Мэри решилась кое-что проверить. Нагнувшись к нему, она шепнула:
— А я вот память потеряла.
— Ой, даже и не говори об этом. — Он нервно провел рукой по щеке. — У меня так все время. А мне ведь только двадцать девять! Я все делаю по два раза — ну, письма там и все такое. Как дремучий маразматик. Я…
— Нет, не то. Я не помню ничего, что делала раньше.
— Так и я тоже! Просыпаюсь, и на какое-то мгновение предыдущий вечер полностью со мной. А потом какая-то черная рука просто стирает его у меня из головы. Брык — и все навсегда пропало. Иногда только остаются какие-то намеки. Типа, если у тебя болит живот, то можно понять, что накануне много смеялся. Все такое. Мне…
— Ты не понимаешь. Я имею в виду… Я не знаю, кто я. Может, я совсем другой человек.
— Точно! И я о том же! Что до меня, так я мог бы быть кем угодно. Вообще кем угодно — мне совершенно все равно. Во мне просто одна нескончаемая пустота. Я… я весь распахнут, как окно. У меня…
— Тут что, все такие?
— Да! Хотя… Ну, в общем-то, нет. Они — не такие. Эта шайка — они все просто безбашенные придурки, вот и всё.
— Понятно, — сказала Мэри и отвернулась, чтобы скрыть разочарование.
Гости стали расходиться. Сначала Мэри подумала, что они просто хотят где-нибудь поразвлечься, но потом стало ясно, что все расходятся по домам, что все живут в других местах… В замешательстве она объявила, что тоже идет домой. Джейми рассеянно кивнул и сказал, что сможет ее немного проводить, если только почувствует себя чуть лучше. Проводит, насколько хватит сил.
Мэри отправилась в уборную. Она чувствовала себя как-то странно, неуверенно, ее пошатывало. Квартира была сумрачной и гигантской, может, даже бесконечной. В конце высокого коридора не горел свет, и зернистый сумрак скрадывал все, что было вдали, — там, на расстоянии, могло происходить что угодно. Она двигалась в указанном ей направлении. Разошлись еще не все, но она уже не слышала ничьих голосов. Она пробиралась к четвертой двери справа уже достаточно долго, и ей все еще предстояло пройти довольно много. Что с ней происходит, что ее так потрясло? Наконец она дошла до нужной двери. Она сразу почувствовала, что внутри кто-то есть.
— Открыто, — произнес женский голос.
Мэри приоткрыла дверь и осторожно вошла внутрь. Это было продолговатое помещение, все устланное коврами, — скорее даже и не ванная, а комната с ванной. В дальнем углу обнаружилась маленькая мускулистая девушка, которая была на обеде вместе с колышущимся высоким мужчиной. Она стояла перед зеркалом, потряхивая яркими рыжими волосами.
— Я уже ухожу, — сказала она отражению Мэри в зеркале.
Мэри подошла поближе. Девица озабоченно ретушировала калейдоскоп веснушек на щеках и багровый ореол вокруг рта. Мэри сложила руки на груди и принялась ждать. Девушка бросила два флакончика в сумочку — черный краб раскрыл пасть и проглотил их. Внезапно она повернулась к Мэри и в бешенстве уставилась на нее. Мэри отпрянула, напуганная ненавистью и страхом в ее глазах.
— А ведь ты Эми Хайд.
Все тело Мэри покрылось испариной.
— А что, если так? — спросила она, но не с вызовом, а с испугом.
Девица проскользнула мимо Мэри к двери. Она вцепилась в свою сумку так, словно Мэри собиралась вырвать ее у нее из рук.
— Да ничего. Просто не думай, что я не в курсе.
— Не говори никому. Пожалуйста… До свидания. Мэри испуганно заморгала, когда дверь с грохотом
захлопнулась и ее обдало резким порывом воздуха. Она подняла крышку и уселась на холодный стульчак. Провела рукой по лицу. В это мгновение она выглядела очень старой — плотно сжатые под юбкой колени, мятой тряпочкой упавшие на лодыжки белые трусики, приподнятые на цыпочках ноги в красных туфлях.
— Ты должна перестать обращать на это внимание, — вслух приказала она себе. — Это никогда не прекратится. Просто перестань думать об этом, и все.
Глава 17 Выпавшие звенья
Джейми проводил ее полпути до дома — до подернутого дымкой сердца парка.
— Не против, если я возьму тебя за руку? — спросил он. Теперь он снова был спокоен.
— Нет.
— Сможешь стерпеть? Тебя это не слишком смутит?
— Нисколько.
— Замечательно. Мне это очень приятно. Это одна из тех немногих вещей, которые я до сих пор могу делать с девушками без стеснения.
— Почему?
— Сам не знаю. Наверное, в такие моменты я чувствую себя неиспорченным. Но ты расстроена, а у меня опять похмелье, так что говорить необязательно.
Они пошли дальше. Держаться за руку с Джейми было совсем не то, что с Аланом. Мэри никак не могла взять в толк, в чем разница. Правда, рука у Джейми была теплой, сухой и упругой, что, конечно, отличало ее от холодной, влажной и дрожащей ладони Алана. Однако присутствовало что-то еще. Вероятно, как и во многих других случаях, все здесь упиралось в возраст. Алану было двадцать один, Джейми — двадцать девять, а Мэри находилась где-то посередине. С Аланом ее никогда не покидало ощущение, что кто-то из них тянет за собою другого — словно она была матерью, а он сынком, который вечно то отставал, то, наоборот, рвался вперед. А вот Джейми шел как раз с нужной скоростью, размеренно, спокойно, несмотря на свою несчастную одеревеневшую ногу, а может, как раз из-за нее… Другие люди вскоре тоже заметили разницу. Теперь уже немногие разглядывали ее, а те, кто все-таки смотрел в ее сторону, делали это не так, как прежде. Мужчины поглядывали на нее лишь украдкой, скорее уныло, без прежней воинственной фривольности. Женщинам теперь вообще не было смысла обращать на нее внимание, разве что на ее одежду, и теперь они изучали ее профессиональным взглядом, лишенным вызова или торжества. Старики так и вовсе смотрели на нее с нескрываемым расположением, и видно было, что само ее существование доставляет им радость, подзадоривает их и приободряет. И чем она все это заслужила, что она такого сделала? Один особенно древний старичок, пошатываясь, остановился перед ними, умиротворенный и задумчивый, и, пока они проходили мимо, все его дряхлые моторчики работали вхолостую, а сквозь сомкнутый в полуулыбке рот пробивалось робкое тремоло — гнусавый звук, высокий и дребезжащий, как будто он высвистывал давно забытый мотив.
Новый роман корифея английской литературы Мартина Эмиса в Великобритании назвали «лучшей книгой за 25 лет от одного из великих английских писателей». «Кафкианская комедия про Холокост», как определил один из британских критиков, разворачивает абсурдистское полотно нацистских будней. Страшный концлагерный быт перемешан с великосветскими вечеринками, офицеры вовлекают в свои интриги заключенных, любовные похождения переплетаются с детективными коллизиями. Кромешный ужас переложен шутками и сердечным томлением.
Этот роман мог называться «Миллениум» или «Смерть любви», «Стрела времени» или «Ее предначертанье — быть убитой». Но называется он «Лондонские поля». Это роман-балет, главные партии в котором исполняют роковая женщина и двое ее потенциальных убийц — мелкий мошенник, фанатично стремящийся стать чемпионом по игре в дартс, и безвольный аристократ, крошка-сын которого сравним по разрушительному потенциалу с оружием массового поражения. За их трагикомическими эскападами наблюдает писатель-неудачник, собирающий материал для нового романа…Впервые на русском.
Знаменитый автор «Денег» и «Успеха», «Лондонских полей» и «Стрелы времени» снова вступает на набоковскую территорию: «Информация» — это комедия ошибок, скрещенная с трагедией мстителя; это, по мнению критиков, лучший роман о литературной зависти после «Бледного огня».Писатель-неудачник Ричард Талл мучительно завидует своему давнему приятелю Гвину Барри, чей роман «Амелиор» вдруг протаранил списки бестселлеров и превратил имя Гвина в международный бренд. По мере того как «Амелиор» завоевывает все новые рынки, а Гвин — почет и славу, зависть Ричарда переплавляется в качественно иное чувство.
«Беременная вдова» — так назвал свой новый роман британский писатель Мартин Эмис. Образ он позаимствовал у Герцена, сказавшего, что «отходящий мир оставляет не наследника, а беременную вдову». Но если Герцен имел в виду социальную революцию, то Эмис — революцию сексуальную, которая драматически отразилась на его собственной судьбе и которой он теперь предъявляет весьма суровый счет. Так, в канву повествования вплетается и трагическая история его сестры (в книге она носит имя Вайолет), ставшей одной из многочисленных жертв бурных 60 — 70-х.Главный герой книги студент Кит Ниринг — проекция Эмиса в романе — проводит каникулы в компании юных друзей и подруг в итальянском замке, а четыре десятилетия спустя он вспоминает события того лета 70-го, размышляет о полученной тогда и искалечившей его на многие годы сексуальной травме и только теперь начинает по-настоящему понимать, что же произошло в замке.
«Успех» — роман, с которого началась слава Мартина Эмиса, — это своего рода набоковское «Отчаяние», перенесенное из довоенной Германии в современный Лондон, разобранное на кирпичики и сложенное заново.Жили-были два сводных брата. Богач и бедняк, аристократ и плебей, плейбой и импотент, красавец и страхолюдина. Арлекин и Пьеро. Принц и нищий. Модный галерейщик и офисный планктон. Один самозабвенно копирует Оскара Уальда, с другого в будущем возьмет пример Уэлбек. Двенадцать месяцев — от главы «Янтарь» до главы «Декабрь» — братья по очереди берут слово, в месяц по монологу.
Молодой преуспевающий английский бизнесмен, занимающийся созданием рекламных роликов для товаров сомнительного свойства, получает заманчивое предложение — снять полнометражный фильм в США. Он прилетает в Нью-Йорк, и начинается полная неразбериха, в которой мелькают бесчисленные женщины, наркотики, спиртное. В этой — порой смешной, а порой опасной — круговерти герой остается до конца… пока не понимает, что его очень крупно «кинули».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Улица Сервантеса» – художественная реконструкция наполненной удивительными событиями жизни Мигеля де Сервантеса Сааведра, история создания великого романа о Рыцаре Печального Образа, а также разгадка тайны появления фальшивого «Дон Кихота»…Молодой Мигель серьезно ранит соперника во время карточной ссоры, бежит из Мадрида и скрывается от властей, странствуя с бродячей театральной труппой. Позже идет служить в армию и отличается в сражении с турками под Лепанто, получив ранение, навсегда лишившее движения его левую руку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это история о матери и ее дочке Анжелике. Две потерянные души, два одиночества. Мама в поисках счастья и любви, в бесконечном страхе за свою дочь. Она не замечает, как ломает Анжелику, как сильно маленькая девочка перенимает мамины страхи и вбирает их в себя. Чтобы в дальнейшем повторить мамину судьбу, отчаянно борясь с одиночеством и тревогой.Мама – обычная женщина, та, что пытается одна воспитывать дочь, та, что отчаянно цепляется за мужчин, с которыми сталкивает ее судьба.Анжелика – маленькая девочка, которой так не хватает любви и ласки.
Сборник стихотворений и малой прозы «Вдохновение» – ежемесячное издание, выходящее в 2017 году.«Вдохновение» объединяет прозаиков и поэтов со всей России и стран ближнего зарубежья. Любовная и философская лирика, фэнтези и автобиографические рассказы, поэмы и байки – таков примерный и далеко не полный список жанров, представленных на страницах этих книг.Во второй выпуск вошли произведения 19 авторов, каждый из которых оригинален и по-своему интересен, и всех их объединяет вдохновение.
Какова роль Веры для человека и человечества? Какова роль Памяти? В Российском государстве всегда остро стоял этот вопрос. Не просто так люди выбирают пути добродетели и смирения – ведь что-то нужно положить на чашу весов, по которым будут судить весь род людской. Государство и сильные его всегда должны помнить, что мир держится на плечах обычных людей, и пока жива Память, пока живо Добро – не сломить нас.