Другие люди. Таинственная история - [49]
Они вошли в пустую комнату — без сомнения, кабинет этой самой девушки: на столе лежала раскрытая дамская сумочка, пачка сигарет и золотая зажигалка, на вешалке безмятежно отдыхало пальто. В комнате была еще одна дверь, внутренняя. Открыв ее, девушка улыбнулась Мэри ободряюще и победно:
— Можете сразу проходить.
Майкл сидел за столом спиной к двери, и черная телефонная трубка примостилась на его плече наподобие котенка. Он тихо соглашался с кем-то, кто был на другом конце линии.
— Точйо-точно. Но мне туда ехать одно Марокко, — проговорил он и сам рассмеялся, — Да нет, терпеть не могу это место. Вот Гваделупа — всегда пожалуйста. Или там Санта-Люсия. Или Тобаго, за ради бога. Что, Барбадос? Барбадос?!
Он повернулся в кресле и заметил Мэри. Ей потребовалось собрать все мужество, чтобы выдержать его взгляд. Сперва ей показалось, что выражение его лица не изменилось, но не успела она перевести дух, как заметила, что он тревожно нахмурил густые брови. Он перестал слушать телефонный щебет.
— Стойте, где стоите, — велел он, глядя на нее в упор, — Я сейчас.
— Вы поразительно похожи на Эми, — продолжил он чуть позже. — Просто поразительно.
— Да, все так говорят.
Он поднялся.
— Простите. Меня зовут Майкл Шейн. А вы, стало быть, Мэри Агнец. Так… руки у вас не такие. У Эми были белые, холеные ручки бездельницы. И глаза другие. Того же цвета, но другие.
Он снова сел. Следуя его приглашению, Мэри уселась напротив: их разделяла сияющая поверхность стола. Свет исходил, казалось, от его открытого лица — от глаз, волос, зубов. Теперь она видела, что ему никак не может быть двенадцати лет — по меньшей мере семнадцать-восемнадцать, может, даже и больше.
— Правда?
— А вы по какой линии?
— По материнской, — объяснила Мэри, которая уже немножко подготовилась к такому вопросу.
Оправляя свой кардиган, она поймала себя на том, что пытается предстать перед ним в ином, обманчивом, свете, слегка преображенной — казаться спокойнее, мягче, обаятельнее. Благоразумнее.
— Вообще-то, вы больше похожи на Малышку, — неопределенно заметил он. — Что вы хотите узнать, Мэри?
— Я знала Эми в детстве, — начала Мэри, — Потом переехала. И ничего о ней не слышала до тех пор, пока…
— Просто ужас, правда? И ведь они так до сих пор и не могут ничего точно сказать.
— Да, ничего. Видите ли, я просто хотела узнать, какой она стала.
Он скрестил на груди руки.
— Не хотите ли немного вина? Я пью немного, но если уж пью… только что-нибудь действительно стоящее. — Он достал бутылку и два бокала из шкафа, над которым висела книжная полка. Мэри заметила, что там был даже маленький холодильник. — Это, знаете ли, довольно яркое «Бруйи». Вначале вы наслаждаетесь терпкой пикантностью, а вскоре оно согревает вас волной оптимизма. И при этом не забивает вкуса какого-нибудь чизбургера.
Он повернулся к Мэри с выжидательной улыбкой. В ней были все необходимые составляющие приятной улыбки. И все же она не была приятной. Мэри, не имевшая ни малейшего представления о предмете разговора, улыбнулась в ответ.
Майкл Шейн вытащил пробку и разлил вино по бокалам. Он сделал маленький глоток, вздохнул и снова скрестил руки. Какое-то время он задумчиво смотрел в окно. Как только он заговорил, Мэри почувствовала, что все это он произносил уже множество раз — множество раз выпускал все это наружу, множество раз всем этим пользовался.
— Она была моей первой любовью, — начал он, — Во всех смыслах. Говорят, первая любовь остается с тобой навсегда. И это правда. Она разбила мне сердце.
— Мне очень жаль.
— Ничего. Теперь, я думаю, оно зажило, — ответил он и снова улыбнулся, — Это было нечто незабываемое. Я имею в виду, что все хорошее тоже оказалось незабываемым. Я всегда испытывал потрясение, когда она была рядом, — такая она была веселая, такая возбуждающая, такая эмоциональная. Ну и безумная до чертиков, конечно. Да, и такая страстная.
После этих слов Майкл позволил себе на добрых десять секунд погрузиться в мечтательную задумчивость, и глаза его подернулись сладостной поволокой. Это состояние могло продлиться и дольше, если бы хитроумный телефонный аппарат на его столе не разразился внезапной истерикой.
— Что? — заговорил он. — Что? На Борнео. То есть нет, в Виннипег. Кэрол — больше ни с кем не соединяй, хорошо?
— Но что же в ней было плохого? — не выдержала Мэри.
— Неуверенность, пожалуй. Мне кажется, что при всем своем уме и красоте она была дьявольски неуверенна…
…Тоже мне, беда, — размышляла Мэри, пока Майкл с довольным видом продолжал свои разглагольствования. Неуверенна. Всего-то? А кто уверен? Интересно, что люди делали и говорили и как они объясняли свои слова и поступки, пока не выдумали это слово?
— …и как только она влюблялась в кого-нибудь, я имею в виду, по-настоящему, как это было у нее со мной, какая-то ее часть оборачивалась против этого человека — или против нее самой. Она вынуждена была все рушить и ломать — в каком-то смысле, ценой собственного унижения, — Он поморщился. — Она вытворяла такие гадкие вещи… Ух! — Он присвистнул. — Просто отвратные.
— А именно?
— Ну, знаете ли, на свете не так уж много способов поступать дурно. Список очень и очень короткий. Можно издеваться над человеком, трахаться с другими, напиваться, злобствовать и так далее. И она во всем этом сильно преуспела. Однажды, когда я спал, она ударила меня, причем очень сильно. На такое просто так не пойдешь, думается мне.
Новый роман корифея английской литературы Мартина Эмиса в Великобритании назвали «лучшей книгой за 25 лет от одного из великих английских писателей». «Кафкианская комедия про Холокост», как определил один из британских критиков, разворачивает абсурдистское полотно нацистских будней. Страшный концлагерный быт перемешан с великосветскими вечеринками, офицеры вовлекают в свои интриги заключенных, любовные похождения переплетаются с детективными коллизиями. Кромешный ужас переложен шутками и сердечным томлением.
Этот роман мог называться «Миллениум» или «Смерть любви», «Стрела времени» или «Ее предначертанье — быть убитой». Но называется он «Лондонские поля». Это роман-балет, главные партии в котором исполняют роковая женщина и двое ее потенциальных убийц — мелкий мошенник, фанатично стремящийся стать чемпионом по игре в дартс, и безвольный аристократ, крошка-сын которого сравним по разрушительному потенциалу с оружием массового поражения. За их трагикомическими эскападами наблюдает писатель-неудачник, собирающий материал для нового романа…Впервые на русском.
Знаменитый автор «Денег» и «Успеха», «Лондонских полей» и «Стрелы времени» снова вступает на набоковскую территорию: «Информация» — это комедия ошибок, скрещенная с трагедией мстителя; это, по мнению критиков, лучший роман о литературной зависти после «Бледного огня».Писатель-неудачник Ричард Талл мучительно завидует своему давнему приятелю Гвину Барри, чей роман «Амелиор» вдруг протаранил списки бестселлеров и превратил имя Гвина в международный бренд. По мере того как «Амелиор» завоевывает все новые рынки, а Гвин — почет и славу, зависть Ричарда переплавляется в качественно иное чувство.
«Беременная вдова» — так назвал свой новый роман британский писатель Мартин Эмис. Образ он позаимствовал у Герцена, сказавшего, что «отходящий мир оставляет не наследника, а беременную вдову». Но если Герцен имел в виду социальную революцию, то Эмис — революцию сексуальную, которая драматически отразилась на его собственной судьбе и которой он теперь предъявляет весьма суровый счет. Так, в канву повествования вплетается и трагическая история его сестры (в книге она носит имя Вайолет), ставшей одной из многочисленных жертв бурных 60 — 70-х.Главный герой книги студент Кит Ниринг — проекция Эмиса в романе — проводит каникулы в компании юных друзей и подруг в итальянском замке, а четыре десятилетия спустя он вспоминает события того лета 70-го, размышляет о полученной тогда и искалечившей его на многие годы сексуальной травме и только теперь начинает по-настоящему понимать, что же произошло в замке.
«Успех» — роман, с которого началась слава Мартина Эмиса, — это своего рода набоковское «Отчаяние», перенесенное из довоенной Германии в современный Лондон, разобранное на кирпичики и сложенное заново.Жили-были два сводных брата. Богач и бедняк, аристократ и плебей, плейбой и импотент, красавец и страхолюдина. Арлекин и Пьеро. Принц и нищий. Модный галерейщик и офисный планктон. Один самозабвенно копирует Оскара Уальда, с другого в будущем возьмет пример Уэлбек. Двенадцать месяцев — от главы «Янтарь» до главы «Декабрь» — братья по очереди берут слово, в месяц по монологу.
Молодой преуспевающий английский бизнесмен, занимающийся созданием рекламных роликов для товаров сомнительного свойства, получает заманчивое предложение — снять полнометражный фильм в США. Он прилетает в Нью-Йорк, и начинается полная неразбериха, в которой мелькают бесчисленные женщины, наркотики, спиртное. В этой — порой смешной, а порой опасной — круговерти герой остается до конца… пока не понимает, что его очень крупно «кинули».
Я был примерным студентом, хорошим парнем из благополучной московской семьи. Плыл по течению в надежде на счастливое будущее, пока в один миг все не перевернулось с ног на голову. На пути к счастью мне пришлось отказаться от привычных взглядов и забыть давно вбитые в голову правила. Ведь, как известно, настоящее чувство не может быть загнано в рамки. Но, начав жить не по общепринятым нормам, я понял, как судьба поступает с теми, кто позволил себе стать свободным. Моя история о Москве, о любви, об искусстве и немного обо всех нас.
Сергей Носов – прозаик, драматург, автор шести романов, нескольких книг рассказов и эссе, а также оригинальных работ по психологии памятников; лауреат премии «Национальный бестселлер» (за роман «Фигурные скобки») и финалист «Большой книги» («Франсуаза, или Путь к леднику»). Новая книга «Построение квадрата на шестом уроке» приглашает взглянуть на нашу жизнь с четырех неожиданных сторон и узнать, почему опасно ночевать на комаровской даче Ахматовой, где купался Керенский, что происходит в голове шестиклассника Ромы и зачем автор этой книги залез на Александровскую колонну…
Сергей Иванов – украинский журналист и блогер. Родился в 1976 году в городе Зимогорье Луганской области. Закончил юридический факультет. С 1998-го по 2008 г. работал в прокуратуре. Как пишет сам Сергей, больше всего в жизни он ненавидит государство и идиотов, хотя зарабатывает на жизнь, ежедневно взаимодействуя и с тем, и с другим. Широкую известность получил в период Майдана и во время так называемой «русской весны», в присущем ему стиле описывая в своем блоге события, приведшие к оккупации Донбасса. Летом 2014-го переехал в Киев, где проживает до сих пор. Тексты, которые вошли в этот сборник, были написаны в период с 2011-го по 2014 г.
В городе появляется новое лицо: загадочный белый человек. Пейл Арсин — альбинос. Люди относятся к нему настороженно. Его появление совпадает с убийством девочки. В Приюте уже много лет не происходило ничего подобного, и Пейлу нужно убедить целый город, что цвет волос и кожи не делает человека преступником. Роман «Белый человек» — история о толерантности, отношении к меньшинствам и социальной справедливости. Категорически не рекомендуется впечатлительным читателям и любителям счастливых финалов.
Кто продал искромсанный холст за три миллиона фунтов? Кто использовал мертвых зайцев и живых койотов в качестве материала для своих перформансов? Кто нарушил покой жителей уральского города, устроив у них под окнами новую культурную столицу России? Не знаете? Послушайте, да вы вообще ничего не знаете о современном искусстве! Эта книга даст вам возможность ликвидировать столь досадный пробел. Титанические аферы, шизофренические проекты, картины ада, а также блестящая лекция о том, куда же за сто лет приплыл пароход современности, – в сатирической дьяволиаде, написанной очень серьезным профессором-филологом. А началось все с того, что ясным мартовским утром 2009 года в тихий город Прыжовск прибыл голубоглазый галерист Кондрат Евсеевич Синькин, а за ним потянулись и лучшие силы актуального искусства.