Другая жизнь - [59]

— Эй, погуляйте, — Реджина увидела, как Триш ведёт Шер в их камеру.

— Да?! — уточнила Триш, останавливаясь и смотря на Миллс и Эмму.

— Да! — Миллс вела Эмму в свою камеру, — если что, мы вас найдём.

— Да без проблем, — Триш посмотрела на Шер и повела её в противоположную сторону.

Реджина завела Свон в камеру и усадила на свою койку.

— У меня к тебе разговор, только ты не думай что я… короче, ты потом сама решишь, что я сделала.

— Ты про что? — у Свон было немного испуганное лицо.

— Я тут… я впервые так переживаю и даже не знаю, что говорить, — Реджина выглянула из камеры, чтобы убедиться, что рядом никого нет, и быстро пошла к своему тайнику и достала коричневый конверт.

— Я недавно попросила своих друзей кое-что для меня узнать, — Миллс встала на колени перед Эммой.

— И… — Свон во все глаза смотрела на Реджину, а внутри всё буквально переворачивалось. Ведь она не понимала, про что ей говорит Миллс, и что она попросила узнать, — Реджина, сядь, пожалуйста, на койку. И вообще… что это за конверт?

— Я подслушала твой разговор с Шер, тогда, когда ты рассказывала про себя, мужа и сына, — Реджина не пересаживалась на койку, — я захотела узнать больше, но решилась на это только несколько недель назад, — Реджина медленно открывала конверт.

— Мои друзья не совсем законным способом нарыли информацию по твоему делу, а ещё… я попросила их сделать для тебя это… — Миллс вытащила фотографии, на которых был сфотографирован Кевин.

— Кевин… — Эмма как будто пропустила мимо ушей всю предшествующую информацию, всё, в чём призналась Миллс, и что говорит. Блондинка смотрела только на фотографию своего малыша, который с весёлой улыбкой катался на подвесных качелях на какой-то детской площадке, — мой мальчик, — Свон медленно и аккуратно провела большим пальцем по фотографии своего ребёнка. У неё были фото сына, но маленького. А сейчас эта фотография, явно сделанная недавно, всколыхнула лавину материнских чувств и эмоций, что заставили Эмму заплакать, смотря на любимое лицо.

— Тихо, малышка, — Реджина накрыла руку Эммы своей рукой, — я не представляю, как тебе сейчас тяжело, но я буду рядом и поддержу. Там есть несколько фотографий твоей мамы и… мужа.

— Мне плевать на мужа! — прошипела Свон, но всё же стала просматривать дальнейшие фото. Она в момент разозлилась на себя, на Купера, на всё происходящее, ведь не может быть из-за этого рядом со своим мальчиком.

— Я просто хотела увидеть человека, которого ты любила, — Миллс было неимоверно тяжело сейчас разговаривать с Эммой.

— Я могу сейчас уйти, а ты подумаешь.

— Нет, — Эмма взяла за руку Миллс. Она отложила на койку остальные фото, оставляя только снимок улыбающегося и счастливого Кевина, — останься. Познакомься с моим мальчиком. Он у меня замечательный.

— Он очень на тебя похож, — Реджина поцеловала руку Эммы, — и я обещаю, что ты вернёшься к нему.

— Когда ему будет двадцать, — горько произнесла эти слова Свон, не убирая взгляда от фотографии сына.

— Нет, — Миллс вытерла слезинку со щеки любимой, — я помогу тебе. Я хочу видеть тебя счастливой, а счастлива ты будешь только с сыном.

— Как ты поможешь? — безысходным голосом спросила Свон и подняла взгляд на лицо Реджины.

— Я попросила людей, которые мне должны, разобраться в твоём деле. Предупреждаю, это будет не очень законно, и если ты не захочешь, я все отменю, — Реджина подняла все свои связи, чтобы помочь Эмме и разобраться во всем.

— Я не понимаю, — закачала головой Свон и прикрыла глаза, думая. Но через минуту открыла и спросила, — как? Они найдут доказательства моей невиновности или что?!

— Не совсем, — лицо Миллс отображало то, что она не знает, как всё объяснить, — твоё дело подкорректируют.

— Что? — Эмма вылупила глаза на Миллс, а потом резко встала, — как? В смысле?!

— Во-первых, тихо, во-вторых, я и сама не знаю, — Реджина села пятой точкой на свои икры, — сядь.

Свон не хотела садиться. Она стояла в двух шагах от Миллс.

— Я мечтаю увидеть сына, и чтобы он был только со мной, но… Что ты мне предлагаешь?!

— Я предлагаю тебе дать мне возможность тебе помочь или же тебе просто раз в неделю будут доставлять его фотографии, — Реджина не хотела действовать за спиной.

— Но это будет незаконно? Я про дело, — уточнила Эмма. Она не знала, как поступить правильно.

— Да.

Миллс было неудобно смотреть на Эмму, и она пересела на пол, прислоняясь спиной к койке, — и тихо об этом, везде есть уши.

— Молчу, — тихо произнесла Свон и, обойдя Реджину, прилегла на её койку за её спину. Эмма уткнулась лицом в матрас и не знала, как ей поступить. Нужно было думать. Очень серьёзно.

— Всё будет хорошо. Я буду заботиться о тебе и помогать. Я не раз говорила, что мои чувства со мной, и я не прошу ничего взамен, так же и с помощью, если ты захочешь, я всё сделаю, — Реджина продолжала сидеть на полу, — я люблю тебя.

— Можно, я побуду одна? — спросила Свон, поворачивая голову на бок, лицом к Миллс, — пожалуйста.

— Конечно, — брюнетка встала с пола и поцеловала Эмму в висок, — я буду в твоей камере, — сказав, брюнетка ушла.

Эмма продолжала лежать, уткнувшись лицом в мягкий матрас Реджины. Блондинка думала. Очень серьёзно и ответственно. Она очень хотела быть с сыном рядом, смотреть на него, воспитывать, любить не на расстоянии. Это единственное желание Эммы за всю её теперешнюю жизнь. Она готова принять помощь от любого человека, любую помощь в раскрытии её дела, в поиске доказательств её невиновности, да всё что угодно, лишь бы вернуться к Кевину. Но… законно. Ведь если нарушить закон, если поддаться этому соблазну и доказывать свою правоту преступным способом, можно только усугубить своё положение, можно навсегда лишиться сына и остаться в этом ужасном месте, ведь никто и никогда больше не поверит, что ты невиновна. Сейчас Свон думала, как ей поступить. Принять помощь Реджины или отказаться. Выбрать незаконный и опасный путь возвращения к сыну или остаться в тюрьме и греть надежду на повторное рассмотрение дела и доказательство своей невиновности законными методами с последующим наказанием виновного. Второй путь очень призрачный, скорее нереальный и во многом даже наивный, хоть и законный, а первый… Над этим надо думать. И очень, очень серьёзно.