Другая жизнь - [17]

— Ага! — недоверчиво протянула Маша.

Она опять принялась за крем, плавно втирая его между пальцами рук.

— Знаешь, мне наш начальник, игривые смайлики подбрасывает. Разыгрался старый хрыч! — сказала она, медленно поводя в стороны большими как у коровы бездумными глазами.

— Может, ты ему нравишься…

Вера принялась читать почту на компьютере, продолжая прокручивать в голове слова Маши об Ирусике и Петре. Ей припомнился шаловливый взгляд подруги, игривое пение: «А в вестибюле метро, девчонку ищет Петро». Неужели все для отвода глаз? Неужели Ирка крутит еще и с Петром? Как же её слова там, в баре, что он перспективный, что ей, Вере, надо закадрить его?

Она бросила взгляд через прозрачную стеклянную стенку на место, где сидел Петр, и её жаром обдала мысль, что тот ревновал, может даже и не к ней, а к Ирине, частенько заходившей сюда, в гости. Ирка любила флиртануть с мальчиками из разных отделов.

— Знаю, что нравлюсь Ивану Андреевичу! — между тем продолжала говорить Маша.

Соседка Веры что-то еще говорила об их общем начальнике, но девушка слушала, что называется вполуха. Она знала, что Маша умеет быть нудной, ничего нового не скажет, а только будет молоть всякую чепуху, между делом нахваливая себя хорошую.

— А где Вероника Ивановна? — прервала она Машу, обратив внимания на пустой стул их общей соседки.

— На больничном, и как они все болеют? Вот я ни разу еще не брала больничный.

— Сравнила! — пожала плечами Вера, — сколько ей и сколько тебе.

— Всё равно! — не сдавалась Маша, — я тоже не такая здоровая, как кажусь.

— Ну, так и бери! — заметила Вера, — и вообще, Вероника Ивановна к нам всегда хорошо относилась. Не понимаю, чем она тебя достала?

— Да, так, ничем. Только завидки берут — одним можно, а другим нельзя.

— Ты говоришь какую-то чепуху! — Вера отвернулась и занялась своими делами.

Несправедливый упрек Маши в сторону Вероники Ивановны между тем переключил её мысли с Петра, с его возможной интрижки с Иркой, на эту женщину. Вере вдруг вспомнилось, как около года назад, когда у неё случился неудачный роман здесь же, в фирме, с одним из коллег, она прибежала в слезах в их кабинет и Вероника Ивановна её успокаивала. Слова понимания и поддержки, услышанные Верой тогда от этой мудрой женщины, очень помогли, приободрили. «Верочка, — говорила она, гладя её по плечу рыдающую, безутешную, — Верочка, всё образуется. Будут у тебя еще молодые люди, ты не думай! Жизнь на этом не заканчивается».

Простые слова, звучавшие из её уст, не стоили никаких усилий. Любой мог их произнести, например, та же Маша. Но произнесла их именно Вероника Ивановна и как они помогли в трудную минуту! Вера поняла, что сочувствие к ближнему — своего рода талант, который дается не каждому, как не каждому дан музыкальный слух или способность к рисованию.

Девушка открыла пришедшую почту и увидела, что там ничего нового не было. Несколько писем пришло от начальника отдела с обычными заданиями и обычными смайликами в конце текста — начальник, как всегда, заигрывал не только с Машей, но и с другими девушками, работавшими вместе с ним.

Вера уже хотела быстро разбросать почту и сходить к Ире, узнать как у неё дела, но одно из электронных посланий её заинтересовало.

Письмо было от некоего Марка без обозначенной темы. Оно пришло с неизвестного адреса и от неизвестного для девушки отправителя. Обычно в рассылке извне к ней не приходили рекламные объявления, информация о платежах и льготах сотовых операторов и тому подобная чепуха — весь этот спам, на который у неё в домашнем ноуте стояли фильтры. Здесь фильтрацией занимались системные администраторы. И всё же, какое-то непонятное письмо прорвалось через барьеры электронных заслонов.

Она колебалась, не зная как поступить — открыть или нет чужое послание, удалить его или оставить? Что-то подсказывало ей, что от письма может исходить угроза, некая виртуальная опасность, особенно в свете совершенного ими похода в логово мафии на двадцать пятом этаже.

Однако любопытство, как и утром, когда она попала в цветочный лабиринт, выйдя на чужом этаже, снова взяло верх, и Вера щелкнула указателем мышки на желтый конвертик. Письмо раскрылось.

Она увидела свое фото в лифте сегодня, когда ездили с Ирой на двадцать пятый этаж. Ирина с озорным, дурашливым выражением лица, вставляла ключ в замочную скважину под кнопками этажей, а в самом низу фотографии стоял жирный знак вопроса, нарисованный черным фломастером. Никаких приписок, уточняющих вопросов, идиотских междометий — ничего не было.

«Надо быстрее встретиться с Иркой и обсудить эту тему. Кто-то нас реально пасет. Только вот кто? Кому это нужно? Неужели служба безопасности?» — раздумывала Вера, чувствуя, как она холодеет от страха. Она не понимала, откуда исходит угроза, а когда не знаешь, кто и чем угрожает, опасность кажется преувеличенной вдвойне.

Ей вспомнился начальник службы безопасности Григорий Алексеевич. Морщинистое лицо с набрякшим носом, угольки глаз, шныряющие по физиономии собеседника в поисках точки, за которую можно зацепиться взглядом.

Его лицо было подвержено мгновенной трансформации — в присутствии начальства оно выглядело улыбчивым и веселым, в присутствии подчиненных строгим и брюзгливым. Он казался ей неприятным, этот бывший сослуживец Бульдога, отвечавший некогда за эксплуатационное состояние военных городков. Здесь, в «Россервисе» он переквалифицировался в безопасника и почти безотлучно находился возле Главного.