Другая дверь - [36]

Но где же то, что он искал?

В первых главах, прочитанных ещё в двадцать первом веке?

Придется начать сначала…

Он вывел текст на первую страницу и приступил к внимательному проглядыванию строки за строкой. Перечитывать уже было нельзя, Прохоров видел, как замигал красный огонек, который означал, что зарядки осталось на немногие минуты.

«Перечисление странностей у компании, которая собирается куда-то плыть?

Нет, не то…

Точное описание маршрута?

Опять не годится…

Цитата из Окуджавы, которую прищучил Федерико?

Однозначно не сюда…

Опись багажа?

Да при чём тут это?

Диалог с «чичероне»?

Не похоже…

Размышления о любви к русским?

Точно нет…»

Красный огонек перестал мигать и горел уже ровным неярким светом. Прохоров начал просматривать следующую главу:

«Список того, «как люди разных цивилизаций ищут и находят что-то общее»?

Нет, в подсознании ничего не отозвалось…

Почему они выбрали Новую Зеландию?

Нет, точно нет…

«…важнее частота феномена, чем простое его наличие…»?

Умно, но к делу не относится…

Выбор между Оклендом и Крайстчерчем?

Вроде бы теплее… Выбрали они Крайстчерч, это точно…

Дурные предчувствия перед тем, как сойти на берег?

И опять ничего общего…

Но как же так? Две прочитанные ещё в том Берлине главы кончились, а он ничего не нашёл? А ведь и были прочтены только три главы – две тогда и про русского Джека сейчас.

Что же делать?

Разгадка точно здесь, Прохоров это знал, экран в любую секунду погаснет, а он не нашёл ответ…

Думай, старый дурак, думай…

Это единственное, что тебя может спасти…

Но Слава думать не стал – уже некогда было, а начал лихорадочно пролистывать страницу за страницей и…

И буквально через несколько секунд наткнулся на сцену, в которой Володя уговаривает профессуру университета открыть новую кафедру. И вспомнил, что этот кусочек тоже читал.

Только здесь и могло быть то, что он искал…

И начал внимательно перечитывать…

И на последней строке главы, за миг до того, как экран погас насовсем, увидел то, что, казалось, потерял:

«И второго января 1914 года кафедра была открыта».

29

– Эй, Вяче́слав, я тебе нашла, кто торгует старыми книгами…

Она, шумно отряхиваясь от дождя со снегом, только что вошла в квартиру.

– Русскими? – переспросил наш герой.

– Что русскими?

– Книгами торгует русскими?

Старуха даже несколько растерялась:

– А что, бывают?

То ли смеяться, то ли плакать…

Прохоров даже к окну отвернулся, чтобы она не видела выражения его скривившегося лица:

– Бывают, раз это моя профессия…

Песя Израилевна прошла в комнату, села к столу, с сожалением глядя на постояльца, подперла голову рукой:

– Нет, немецкими, еврейскими, польскими… Давид, он всем старым торгует, ну и книгами тоже… – тут она запечалилась, – Так что тебе уже не нужно?

– Надо подумать…

Песя встала, улыбнулась, радуясь, что не зря хлопотала и суетилась, пошла на кухню и по дороге бросила:

– Ты слишком много думаешь, от этого голова будет болеть, а мужчина должен быть ришучим…

– Щучим? – не понял Слава.

– Ризким, – пояснила Песя, – он должен сразу принимать решения, чтобы успеть на всё ответить…

Прохорову надоел этот ликбез, и он пошёл в атаку:

– Как твой второй муж?

– Как мой второй муж… – попалась на удочку старая еврейка. Но тут же притормозила. – Постой, откуда ты знаешь о моём втором муже? Я же вроде тебе о нём не рассказывала…

Она так и стояла на пороге кухни, изумлённо рассматривая постояльца.

– Если женщина говорит «мой первый муж», разве это не означает, что у неё был и второй?

Повисла пауза, жернова перемалывали новую для старухи идею.

– Ты слишком умный, Вячеслав, даже для мужчины… – Песя покачала головой, наконец, совсем ушла на кухню. Потом добавила оттуда: – Смотри, чтобы твой ум тебя не погубил…

До прихода хозяйки «умный Вячеслав» занимался тем, что раскладывал по полочкам все те перспективы, которые открылись на последнем дыхании ридера. И ещё сам себя ругал за то, что, отдав вчера шариковую ручку, не приобрёл взамен хотя бы карандаша. Он, правда, не знал точно, были уже карандаши в начале двадцатого века (кажется, были) и сколько они стоили.

Как бы там ни было, раскладывать по полочкам без помощи компьютера или хотя бы ручки оказалось неудобно, но ничего пишущего он в доме найти не смог.

– Песя, у тебя есть карандаш или ручка? – крикнул он.

– Зачем? – не поняла она. – Я и писать-то не умею…

– А читать? – съязвил он.

– Получше некоторых… По-немецки, польски, украински, русски, ну и на родном – тебе хватит?

– А карандаш где-нибудь купить можно? – осторожно спросил он, боясь нарваться на вопрос: а что это?

– У тебя появились деньги?

Песя даже из кухни высунулась, чтобы спросить.

– Пока нет… – Прохоров обрадовался, что про карандаш она знает. – Я думал у тебя занять…

– А что ты не займёшь там, где тебя вчера кормили?

Слава даже головой покачал, вот пронырливая старуха:

– Потому что там, где я ужинал, договор только на то, что меня несколько раз кормят…

– И где это теперь бесплатно ужинают?

– Не помню точно, как называется место, тут на Лейбниц ресторан…

– Напротив булочной?

– Кажется, да…

В наступившей тишине раздался странный звук, как будто что-то тяжёлое и мягкое ударило по чему-то твёрдому.

Прохоров поднял голову – это старуха сидела на полу и смотрела во все глаза на постояльца. Потом неловко перевернулась и, бормоча себе под нос что-то похожее на «Да я бы за такие деньги…», на четвереньках уползла на кухню.