Друг стад - [42]

Одним стремительным прыжком Дьявол нырнул в застекленный шкафчик под раковиной. Джози и я, упустив зверя, слышали, как тот опрокидывает пустые пульверизаторы, пробирается через горы шприцов и дозаторов, и как дребезжат, сталкиваясь друг о друга, бутылочки с глюконатом кальция. Ощущение было такое, словно под рабочим столиком разыгралось небольшое землетрясение.

— Господи милосердный, дохтур! — воскликнула Джози. — Да старина Дьябль вам все пузыречки перебьет!

— Знаю, — процедил я сквозь зубы, бросаясь к дверце в дальнем конце шкафчика. Едва я рванул ее на себя, орущий, пушистый белый мяч пролетел мимо моего уха и, — я глазом не успел моргнуть! — угнездился на старом холодильнике. Чего ждать теперь, я знал доподлинно.

Мы с Джози осторожно потянулись к перепуганному животному. Тот проворно нырнул вниз, за видавший виды «Фрижидер», протиснулся между нагромождениями панелей, проводов и прочих деталей компрессора, и вскорости исчез из виду. Я предположил, что судьба его — застрять в западне, а то и поджариться заживо. Перед моим внутренним взором заплясали заголовки из «Чокто Адвокейт», единственной газеты графства, что выходила каждую неделю, что называется, при любой погоде: «ЧЕТВЕРОНОГИЙ ЛЮБИМЕЦ ТЕРЯЕТ ВСЕ ДЕВЯТЬ ЖИЗНЕЙ В МЕСТНОЙ ВЕТЕРИНАРКЕ». И ниже — подзаголовок: «Кот — жертва тока, вет — жертва шока». И тогда мне придется подробно объяснять, что же именно произошло, всезнайкам из магазина кормов, из парикмахерской, и даже прохожим на улице.

«Вот вам и кроткие, послушные кошечки, — думал я про себя. — Как хорошо, что я отказался от той стопроцентно кошачьей практики в Бирмингеме! Одной дикой кошки достаточно, чтобы навеки погубить мою репутацию недурного врача». Представив себя специалистом по кошкам в огромном городе, я бледно улыбнулся. Однако мне еще предстояло пересмотреть свои взгляды касательно работы с представителями этого семейства.

— Дохтур Джон, я его оттуда выманю, — объявила Джози. — Вы уж поручите его мне.

На этом я закрыл дверь в смотровую, предоставляя этих двоих самим себе. Остальными пациентами я занимался в приемной и в операционной. И все время, пока длился прием, я слышал, как в соседней комнате Джози воркует со стариной Дьяволом.

— Ну, иди, иди сюда, лапушка, — нежно молила она. — Пожалуйста, иди к мамочке. Этот гадкий старик ничего плохого тебе не сделает.

— Джози, вам не помочь? — спросил я, чуть приоткрывая дверь.

— Нет, дохтур Джон, спасибо. Я его вскорости добуду. — Джози распростерлась на полу, слой за слоем сбрасывая с себя шарфы и жакеты.

— Мне тут надо отлучиться на ферму по вызову, так что оставлю-ка я ненадолго вас одних, — объявил я.

Господи, что за облегчение — выйти под открытое небо и глотнуть чистейшего, свежего воздуха! Шагая к грузовику, я сосредоточенно вдыхал и выдыхал эту благодать полной грудью. Однако в воздухе Чокто ощущается нечто такое, что некоторые при определенном ветре склонны не одобрить. На реке Томбигби у Нахеолы, примерно в пятнадцати милях в северо-восточном направлении, стоит огромная бумажная фабрика, источающая весьма ощутимый аромат, что всякий раз напоминает мне, сколь небольшую цену мы платим за возможность жить в развивающемся индустриальном обществе, так что граждане наши ныне имеют возможность получать пристойное вознаграждение за свои труды. До того, как построили фабрику, здешние жители кое-как перебивались, кормясь на земле, либо уезжая на верфи Мобила на неделю каждый раз. Но жить вдали от семьи в графстве Чокто не принято. Заезжие горожане подтрунивали над нашим «благоуханным» городком, однако местные спокойно парировали: «Какой еще запах?» Затем сосредоточенно принюхивались и объявляли: «Я вот разве что денежки чую!»

Юниор дремал за рулем своего драндулета. Видать, договорился с Джози на почасовую оплату. Может, за эту поездку выжмет из нее достаточно, чтобы вымыть из шланга эту вонючую колымагу и вылить на нее галлон-другой дезинфицирующего раствора креозота. А ежели немного креозота и останется, Пеннингтонский инспектор по личной гигиене просто обязан нанести Юниору визит и отмыть бедолагу добела!

Пока я делал уколы коровам мистера У.Д., он сам и его работники прохаживались насчет моих духов, любопытствуя, где я купил такую прелесть и не подбираю ли определенные марки к той или иной паре туфелек на высоких каблуках или дамской сумочке. Представляя, как я вальсирую по улицам Батлера в туфлях на «шпильках», спотыкаясь через каждые несколько шагов, они хохотали от души.

— Если вы только соизволите заткнуться и выслушать, я вам все объясню, — запротестовал я.

— Ах, Док, да этот тонкий аромат говорит само за себя. А как же называется одеколончик-то? Небось «Вечер в Нахеоле»? Или «Душок-запашок»? И все они снова так и покатились со смеху, точно этой незамысловатой шутке суждено было послужить самым что ни на есть последним поводом для веселья в истории планеты, и других не предвиделось. Я не мог не радоваться тому, что обеспечил причину для такого ликования. Если правда, что смех до колик в животе продлевает жизнь, эта компания дотянет до лет весьма преклонных.