Друг из Рима. Есть, молиться и любить в Риме - [46]

Мы попрощались с Алессандро и Паоло и уселись на мотороллер, который теперь был хорошо знаком с нами. Подъехав к дому Лиз, я пожелал ей спокойной ночи.

– Спокойной ночи и тебе, Лука! Спасибо за стадион, сожалею, что сыграли вничью!

– Бывает. Случается сыграть и вничью, что же делать. Знаешь, как говорят в Риме, когда нет проблем?

– Нет, как говорят?

– А, х…йня!

На этот раз ее улыбка показалась мне лишенной какой бы то ни было примеси меланхолии.

18. «Little more time with you» [107]

Время от времени Лиз исчезала. Я посылал ей сообщение по электронной почте с приветом и не получал ответа. Через пару дней я повторял попытку посредством эсэмэски, и тогда она откликалась то из Неаполя, то с Сицилии, иной раз из Лукки, Венеции или Болоньи.

Когда она собралась поехать на Сардинию, я узнал об этом заранее и устыдился, что сам никогда не бывал там. Моя бабушка родом с Сардинии, и мне, конечно, нужно было из уважения к ней хотя бы один раз навестить ее родину, которая всегда манила меня к себе. Я три раза видел Большой каньон, ночевал в Уилкс-Барре[108] и объехал полштата Нью-Джерси, несколько раз пересек Америку вдоль и поперек на разнообразных транспортных средствах, но никогда не посещал остров, где увидела свет моя бабушка! Мне надо было бы воспользоваться благоприятной возможностью и отправиться туда с Лиз, но работа не позволила мне совершить это путешествие.

Каждый раз по возвращении Лиз посылала мне сообщение. И каждый раз я испытывал глубокое удовлетворение. Все более глубокое.

Я с волнением ожидал ее рассказа о пережитых впечатлениях, прежде всего о гастрономических, как, например, обеды на Сардинии с порчедду и каноннау[109].

Моя знакомая стойко держала оборону за каждым столом, принимавшим ее, и меня несколько беспокоило, что ожидало ее в последующие месяцы. Я знал о ее замысле совершить путешествие в Индию, где она была намерена остановиться в монастыре, а затем провести три месяца на Бали. Идея индийского монастыря – ашрама – чрезвычайно прельщала меня, как и Индия; кроме того, я обожал индийскую кухню (в особенности креветки, приготовленные моей знакомой Мадхури). Однако после того как Лиз проявила себя верным соратником в стольких гастрономических баталиях, я начал задаваться вопросом, как же она собирается выжить в монастыре.

Здесь следует сделать отступление: я не знал точно, какова жизнь в ашраме, но представлял себе вынужденную диету из воздуха и зелени и Лиз, сидящую со скрещенными ногами в постоянной медитации, имеющей целью силой духа отогнать от себя дурные мысли, ниспосылаемые ей дьяволом: спагетти алла карбонара и букатини алламатричана, салтимбокка по-римски[110], запеченная свинина, ората с картофелем и баклажаны с сыром по-пармски. Насколько я изучил ее, потребовалась бы вся ее сила воли для противостояния искушению такого рода.

Теперь Лиз хорошо ориентировалась в море римской кухни. Однако предстоял еще последний экзамен для получения «сертификата римского качества», чтобы ей можно было вручить ключи от римской кухни: пайата.

Это название тонкой кишки молочного теленка: будучи обработанной искусными руками мясника-хирурга, она режется вместе со всем своим содержимым на куски от десяти до двадцати сантиметров длиной, перевязывается ниткой, отваривается вместе с мелко нарубленными травами, а потом долго тушится с вином и помидорами, пока не образуется изысканный густой соус, готовый для приправы исходящих паром ригатони. Каждый римлянин обожает пайату. А еще больше наслаждается наблюдением за выражением лица посетителя заведения в тот момент, когда ему открывают неприглядную истину по поводу того, что он употребляет.

Именно за тарелкой ригатони с пайатой я выразил Лиз мою обеспокоенность по поводу ее гастрономического выживания в ашраме.

– Лиз, ты уверена что не лишишься сил после пребывания в Индии?

– Будь спокоен, за эти месяцы в Италии я набрала достаточный запас и полагаю, что мне не повредит небольшое воздержание в отношении еды.

– Согласен. Но ведь ты обожаешь поесть! Ты не вегетарианка и не трезвенница, и, если сядешь только на воду и зелень, я буду вынужден опасаться за твое здоровье.

– По правде сказать, я не знаю, что ожидает меня. Конечно, диета на основе воды и зелени представляет собой тяжкое испытание, но некоторое время его можно вынести.

– Да, Лиз, однако помни, если ты должна соблюдать вегетарианскую диету, то пайату ты можешь есть всегда.

– Но, извини, Лука, разве пайата – не мясо?

– Нет, Лиз… это – дерьмо!

Нескончаемые секунды ужаса, от которого каменеет лицо человека, сраженного таким ответом, представляет собой зрелище, которое не купишь ни за какие деньги.

Однако же Лиз не испытала особого потрясения, потому что она за столом в Италии ничуть не обращала внимания на «технические детали». Если блюдо ей нравилось – а это относилось почти ко всему, – она с удовольствием съедала его. То же самое можно было сказать и о пайате.

Тем временем моя знакомая, к величайшему удовлетворению, становилась настоящей болельщицей «Лацио»! Она опять сходила на стадион, на сей раз после обеда со своей приятельницей шведкой Софи на игру чемпионата, и пару раз в паб, чтобы смотреть вместе с нами матчи «Лацио» на выезде. И здесь зрелище болельщиков, хотя и в уменьшенном масштабе и более интимной обстановке, было чрезвычайно колоритным. Я наблюдал за Лиз, когда она следила за игрой, попивая пиво мелкими глоточками. Мне казалось, что она чувствует себя как дома и наконец-то стала умиротворенней. Я был доволен видеть ее такой благостной и тешил себя мыслью, что в этом преображении была малая доля и моей заслуги.